Впрочем, запоминать пока было нечего. Сизо-серые каменистые холмы справа и слева, сизо-серо-зеленый тальник, да еще далеко впереди справа высилась Кареглазая. Через некоторое время ландшафт начал слегка разнообразиться деревьями, главным образом ивами, сбивающимися кое-где в небольшие рощицы. Как раз к одной из таких рощиц они и подходили. Они вошли под легкую тень деревьев, и Лиска увидела, что тропа впереди разветвляется надвое. Дариан оглянувшись на девушек, предупредил:
— Сейчас будет кусок «короткой дороги», держитесь поближе друг к другу и к нам.
От развилки они двинулись по правой дороге, Дариан впереди, Канингем — сзади, а две «вертихвостки» — посредине. Не произошло ровным счетом ничего особенного. Лиска была даже немного разочарована. О том, что это была действительно «короткая дорога», говорило только расположение Кареглазой, которая теперь оказалась за спиной. Ландшафт в целом почти не изменился. Сейчас они шли по неглубокому оврагу, похожему на русло пересохшей реки.
— Это русло Веснянки, — подтвердил Лискину догадку Дариан. — Она течет только весной и в самом начале лета, а потом пересыхает. Хотя бывает, что появляется и летом после сильных дождей. — И добавил:
— Здесь уже недалеко.
Канингем за всю дорогу не проронил ни слова, и его молчание угнетало гораздо больше, чем его упреки. Спрашивать девушки ни о чем не решались, просто шли и шли… Поднялись на холм, поросший курмышом и луговыми травами, оттуда спустились в долину.
Дунул прохладный свежий ветерок. Пахнуло водой и еще — какой-то тонкой горечью. Где-то еле различимо шумела река. А здесь рядом стояла спокойная сосредоточенная тишина, и казалось, что даже деревья вокруг и песок под ногами приготовились слушать.
Канингем пошел медленнее и наконец заговорил.
— Они были красивой, счастливой парой, любили друг друга и свою маленькую дочь. Они любили людей и любили горы и многое умели, — он вздохнул. — Когда началась степная лихорадка, от нее никому, почти никому, спасения не было. Мало кто выживал, от больших деревень оставалось по десятку человек, заболевшие дети умирали все. Знахари, травники, маги оказались бессильны против этой напасти. Казалось, ничто не может помочь. И тогда Йорн и Анна решили добыть загинец-камень. Камень этот — могучая вещь колоссальной убойной силы и при этом чрезвычайно избирательного действия. Если его настроить на кого-нибудь или на что-нибудь и суметь активировать, это что-нибудь или кто-нибудь неизбежно гибнет, истребляется, даже если находится от загинца верст за пятьсот. При этом все остальное остается в целости и сохранности. Целью истребления может быть все что угодно: люди, звери, растения, какая угодно нечисть и даже болезнь. Водятся загинец-камни в одном-единственном месте, и место это — в Драконовых горах, к югу от Кареглазой, верст сто по прямой, хотя прямых путей в тех местах не бывает… Есть там пустошь — не пустошь, поляна — не поляна: вокруг горы, посередине — круглая ложбина, в центре ее — бугор. Там, в этом месте, расположен мощный источник разрушительной энергии. Если с Диануром посмотреть или просто так настроиться, кто умеет, то видно: будто столбы стоят темно-синие, яркие, четко очерченные. Днем там просто холм, заваленный камнями, ходи кто хочешь, бери любой камень — никто не помешает. Только и камень будет обычный булыжник, ничего особенного. Загинец можно взять только ночью, часов с двух после полуночи. А ночью во всей ложбине все приходит в движение, и неподвижен только холм, который, оказывается, окружен зыбучим болотом, из которого лезут всякие жуткие твари. Сами они не могут завладеть ни одним из загинец-камней: к этим камням не может прикоснуться существо, одержимое разрушением. Чтобы взять его и не погибнуть, нужна живая душа, в которой темные страсти не занимают много места. А эти твари злобятся и, хоть сами не могут получить желанную добычу, но и живым никого не выпускают. Длится страшное время, когда они в силе, недолго, с двух после полуночи до рассвета, но продержаться эти часы — нелегкая задача…