— Возвернешь Минца — твоя бригада, — сказал командиру Колесникову командарм Буденный с ослепительной своей усмешкой. — Понял?
— Понял, — ответил Колесников, выпучив глаза…
… Палатка и линейки брошенного радиодивизиона стояли на кочковатом поле в трех верстах от Замостья… Светало. Под крайней линейкой сучил ногами во сне солдат-мотор, полночи крутивший велосипедный станок радиостанции. К палатке подъехала опухшая Сашка, сестра тридцать первого кавполка, дама всех эскадронов.
— Сомневаются бойцы, — сказала она, слезая, — есть думка: бросили нас. Может, по вашей хреновине что отстукали? — и она заковыляла вперевалочку к запахнутому входу палатки.
— Отваливай, — закричал караульный казачок Степка Дуплищев, — к Минцевым установкам без особого допуска пускать не велено.
— Я, небось, вас, сопливых, пускаю, — пробормотала Сашка. — Без допуску пускаю. Сделаемся, што ль?
— Ну что ж, тогда сделаемся, — ответил Степка и откинул полу у входа. За столом, среди волшебного блеска радиостанции, спал, положив голову на телеграфный ключ, Минц. Сны прыгали вокруг него, как котята.
— Проснется — спросишь, — грубо прошептал Степка, — а пока отваливай. Сморило его. Почитай, всю ночь, как дятел, стучал…
— Это он сам ключом действует? — изумилась Сашка, — вас, значит, жалеет.
— Жалеют они, очкастые, нашего брата, как кошка мышку, — просипел из-под линейки проснувшийся солдат-мотор.
— Обратите маленькое внимание, — перебил его Степка, — это все, что он ногами накрутил, теперь обратно через голову выходит. Заместо мыслев.
— Кончай лаяться, поляки пришли, — закричал Гулимов, и сразу стало слышно великое безмолвие польской лавы.
Из палатки вышел Минц.
— Есть такая надея у нас, Александр Львович, что не отобьемся, — сказал Степка.
— Отобьемся, — ответил Минц, — главное, ихних лошадей ужаснуть, тогда беспременно повернет лава.
И его осмотрительное мужество и хладнокровие, походившее на рассеянность мечтателя, сотворили чудо — дрогнула польская кавалерия, и подоспевшие эскадроны Колесникова рубили уже уходившую в беспорядке шляхту».
Среди безмолвного молчания, когда все коллеги во все глаза таращились на Минца и усиленно соображали — пытаясь понять, чем он мог «ужаснуть» лошадей шляхты (Будённый то понятно — красными шароварами с серебряным лампасом), сам герой «отрывка из произведения» — наскоро проанализировав, рассудительно прокомментировал услышанное:
— Делаем выводы: первое — Семён Михайлович и Климент Ефремович отлично понимали значение радиосвязи для боевых действий войск. Зря про них наговаривали — как про тупых «лошадников», значит!