— Что это? — спрашиваю, быстро читая текст, где написано, что Марк действовал в состоянии аффекта, застав меня с любовником.
— Он не мой любовник! Меня подставили, видимо, что-то подсыпали в алкоголь, я ни с кем ңе спала и не изменяла Марку! Позвольте мне с ним поговорить.
— А это ваши с Марком дела, не мне тебя судить. Но при таком раскладе получается, что он просто так накинулся на человека, избив его до полусмерти. Но дело, возможно, не продвинется дальше, я работаю над этим, и не позволю посадить Миронова. Это страховка, на всякий случай, хочешь помочь мужу — подпиши, — быстро беру ручку и подписываю чертову бумажку. — Вот и хорошо, — Черкасов берет листочек, записывает на нем номер и протягивает мне. — Это новый номер Марка. Можешь позвонить ему после десяти. Только не истери, он и так на грани срыва. Такого бойца мне под монастырь подвела. Дуры вы, бабы… Чего вам не хватает? Α Марк все отпуск у меня выпрашивал, хотел тебя куда-то отвезти. А ты и так отдохнула…, - сначала дергаюсь, чтобы вновь доказывать, что я не шлюха, за которую он меня принимает, но потом понимаю, что это бесполезно. Я уже сама себе не верю. Беру листок с телефоном, прячу его в карман пальто и молча выхожу из кабинета.
Вероника
Никогда в жизни так не волновалась, набирая номер Марка. Словно oт этого звонка зависит моя жизнь. Руки дрожат, и я постоянно путаюсь в цифрах. Гудок, еще один… присаживаюсь на подоконник, поскольку ноги подкашиваются. Еще гудок… и кажется, я стремительно лечу в бездну, внутри все болезненно сжимается, когда слышу до боли родной и любимый голос.
— Да, — хрипло и устало отвечает Марк, словно из него вытянули все силы, а я хватаю ртом воздух как рыба и не могу ничего произнести. Все слова куда-то пропали, хочется просто разрыдаться в трубку и услышать от него, что все будет хорошо. — Да, я слушаю! — немного громче произносит он, а я всхлипываю в трубку и зажимаю рот рукой. Хочется сказать, как сильно я его люблю, как тоскую и переживаю — просто умираю без него и мне больно от того, что он мне не верит.
— Вероника, — не спрашивает, утверждает, он узнал меня только по дыханию и всхлипу. Марк всегда чувствовал меня. Наступает тишина, а я ужасно боюсь, что он сейчас скинет звонок и больше не пойдет со мной на контакт. Проходят минуты тишины, разбавленные нашим дыханием, его ровное и глубокое вторит моему быстрому и рваному.
— Марк… — пытаюсь не плакать и выдать главные слова. — Марк, я… Я ничего не помню… но я никогда тебе не изменяла… почувствуй это, пожалуйста, — выдаю я и задерживаю дыхание, в ожидании его вердикта и приговора для нас. А он опять молчит, тяжело, шумно дыша в трубку, разрывая мне сердце.