А спустя пару часов они неспешно гуляли по Крестовскому острову. Медведь в ее руках, уснувший сын на руках у Романа. И неожиданный вопрос, разбивающий иллюзию умиротворения и счастья:
— Ты ведь не смирилась? Знаю, что не смирилась. Можешь не отвечать, — оборотень остановился и посмотрел на нее. — Но надеюсь, ты осознаешь, что у тебя нет выбора? — жесткий вопрос, жесткий взгляд, жесткие интонации в голосе.
— Выбор есть всегда, — она не ожидала подвоха, а потому озвучила то, в чем боялась признаться даже себе. Она много думала последние дни о Ростиславе, Романе, о себе. Думала и решала, как будет жить, если задуманное не осуществиться.
— Тебе понравилась прогулка, хорошая моя? — оборотень снова улыбался ей и смотрел с нежностью. А они продолжали идти. И создавалось впечатление, что не было того вопроса, а она не давала ответа. Но прежняя легкость восприятия испарилась, а в душе поселилось угнетающее чувство. Она еще не осознала произошедшего, но что-то надломилось в ней. В тот самый момент альфа сломал свою игрушку.
— Я люблю тебя! — простонал Роман над заплаканной женщиной и замер. Так просто! Всего каких-то три жалких слова! Три слова, обнажающих душу и раскрывающих сердце! Три слова, которые он хотел услышать в ответ, но знал, что этого не случится.
Они ссорились каждый день, каждый проклятый день с того самого вечера, когда он сказал ей, что она беременна.
Прошло уже почти два месяца с той чертовой прогулки и месяц с момента, как он отпустил Колесникова и позволил забрать ребенка. А от его красавицы жены осталась лишь тень. Эльза больше не улыбалась ему, не смотрела с нежностью, пусть и притворной. Она лишь отдавалась ему, стонала под ним, а после пила. Еще она тратила его деньги. Тратила много и необдуманно. Куча пакетов с брендовой одеждой, горы коробок с неизвестным содержимым. Эльза никогда их не раскрывала. Девушка ходила по магазинам, когда он был занят. Это стало ее единственным занятием. И ее одержимостью.
— Любишь? — цинично протянула она и утерла слезы. — Гривцов, ты не знаешь, что такое любовь. Ты животное, Гривцов. И я сейчас не про зверя, который у тебя внутри.
Вторая сущность сжалась от слов пары, а Роман в очередной раз пожалел о своей несдержанности. Он был готов на все ради Эльзы. Хотел оберегать, заботиться, баловать. Но она не позволяла. Не подпускала близко. Чтобы он не делал. Чтобы не обещал.
— Эльза, пожалуйста, успокойся, это может навредить ребенку. Если хочешь, я уйду.
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Знаю, — согласился оборотень. — Но это то единственное, что я не в силах тебе дать.