Угловатые плечи судорожно вздымались, губы волнительно приоткрылись. Я смотрел на него сверху вниз. Как он ломает пальцы, как трепещут от дрожи его прозрачные перышки.
— … Мне показалось, что и я для тебя привлекателен, ну хотя бы немножко. Иногда мне казалось, что ты на меня очень долго смотришь и… и я видел, что когда я не смотрел в твою сторону, ты наблюдал за мной. Поэтому я предложил быть ближе. Но ты меня оттолкнул, — легкая обида скользнула в тихом голосе. — Я думал, ты отвергаешь близость со мной, потому что я тебе неприятен. Ведь я Авис, и мальчик… Это правда, что ты сказал мне тогда? — вдруг потребовал он ответа. — Правда, что ты меня любишь?
В его серых, пьяных от откровенности глазах штормил океан надежды.
— Правда.
Тенери выдохнул и уткнулся лбом в мою грудь.
— Когда ты сказал, что не можешь ко мне притронуться, потому что скрываешь какую-то тайну, я заподозрил самое страшное. Я давно подозревал что-то неприятное, ведь ты не хотел мне рассказывать, как мы здесь оказались и что стало с… моей семьей, — его голос дрогнул, произнося сокровенное слово. — Но я тебе верил, слышишь? Чувствовал, что ты бы никогда не причинил мне зла. Роскарус, я… я не желаю знать обо всем, что произошло, потому что люблю тебя и верю тебе.
Теплые капли упали на чешую.
— Я люблю своих родных и буду вечно молиться о них Небесным птицам. Но ты нужен мне, чтобы продолжать парить высоко в небесах. Если ты меня примешь таким никчемным и жалким, я попытаюсь сделать тебя счастливым, как ты делаешь меня, всегда скользя рядом, ожидая меня под вечер, разговаривая со мной и давая себя коснуться.
Он неожиданно обнял меня со всей крепостью, на которую был способен.
— Роскарус, мне никто больше не нужен. Хочешь, можем остаться здесь навсегда. Пожалуйста, давай начнем все сначала? Вместе.
Сердце Тенери билось в груди как сумасшедшее, когда мое почти остановилось.
Не говоря ни слова, я нежно обвил руками свою птичку, не понимая, за что получил прощение, но собираясь выплатить этот долг сполна, делая Тенери счастливым каждый день.