Я не успел ничего ответить — позади послышался шум. Она толкнула меня в скрытый проход, закрыла дверь, подавив щелчок замка и одернула занавесь, так, чтобы та прикрыла едва заметно выступающую панель.
В комнату ворвался Наг.
— Хотела спрятаться, с-с-сучка, — прошипел он, в один миг оказываясь подле нее, хватая за запястье, и волоком таща следом, не обращая внимание на подавленные вскрики. Крылья мешались и причиняли боль, оставляя на полу драгоценные перья…
Именно он отобрал у моей мамы жизнь.
… Мама стояла на коленях, когда тварь удерживала ее за обе руки. Облизнувшись тонкой полоской раздвоенного языка, она разинула пасть, обтянув дыру мерзкого рта о длинные белые клыки. Еще миг, и змей ринулся, одним молниеносным движением впиваясь в шею величественной птицы.
Мать застыла, глядя прямо в мои глаза, чуть нахмурилась, умоляя не смотреть из своего тайного убежища. Прошептала одними губами: «лети». Но я не мог оторвать глаз. Еще мгновение, и ее шея хрустнула, жизнь погасла, оставив два синих стеклянных шара вместо вместилища души. Мама, со свернутой набок шеей, покачнулась и упала, тяжело грянув о пол, пока змея прожёвывала выхваченный кусок…
Злоба и ярость поднялись из самой глубины моей души. Я не желаю умирать! Мое время еще не пришло! Не Наги подарили мне жизнь, и не они ее отнимут! Я ненавижу скользких тварей всеми фибрами собственной души! Я мечтаю, чтобы каждый запертый в яйце змееныш подох, так и не вылупившись, чтобы земля очистилась от склизкой проказы…
Кинувшись к оставленному за спиной трупу, я впился в рукоять кинжала и, уперевшись двумя ногами в холодное тело, потянул на себя. Сжимая оружие обеими руками, поднялся. Одно-единственное усилие вызвало головокружение, разом отняв остатки сил.
Я часто заморгал, пытаясь обрести еще немного твердости, чтобы завершить начатое кем-то до меня.
Подойдя к проему, где еще дышала последняя змея, я так же осторожно, хватаясь одной рукой о проем, другой сжимая «ядовитый клык» — так змеи называли свое оружие — перебрался обратно в маленькую комнату.
Наг неуклюже завалился на бок. Его спина блестела потом, тело все так же работало легкими из последних сил. Куда бить, я не знал, но дико желал зарезать змея, испачкав собственные руки в чужой крови.
Его нужно было перевернуть. Местом удара я выбрал горло. Горло, вечно издающее мерзкие гнусные звуки!
Закусив губу, я отложил сталь в сторону и, превозмогая дурноту от нового напряжения и прикосновения к ненавистному гаду, вцепился в руку Нага, таща на себя.
Тело перекатилось и рухнуло на спину, обдав меня облаком пыли. Закашлявшись, я поспешил на ощупь отыскать кинжал. Холод металла придавал уверенность. Вставать на ноги не было нужды.