Встав на бортик нижней террасы, я подпрыгнул, ухватился за выступ, затем следующий, и подтянулся, замерев. В этот момент дежуривший охранник вышел из-за угла. Приостановился, затянулся и, прижав руку с сигаретой к противоположной от окон ноге, прошёл мимо спортзала — кажется, я не ошибся, и он действительно работал на того альфу.
Когда охранник снова исчез, я взобрался на балкон и отодвинул стеклянную дверь в сторону, оказываясь внутри дома. Бросив взгляд на телефон, удостоверился, что нахожусь точно по адресу и убрал мобильник в карман.
На втором этаже горела подсветка, обозначающая масштабы комнат и направления коридоров. Двигаясь на цыпочках вдоль ламп, я прислушивался. Повсюду стояла тишина, если не считать приглушённого разговора охранников под звук хлеставших о стол картонок этажом ниже. За одной из дверей горел свет.
Я ухватился за круглую ручку и беззвучно повернул, надеясь, что дверь не скрипнет.
По ту сторону оказалась комната. Внутри работал телевизор, но звука не было. Я приоткрыл дверцу шире, стараясь разглядеть что-нибудь ещё. Обычная обстановка: ковёр, столик у противоположной стены, зеркало рядом, край кровати — всё в бежевых тонах, отметил я, и раскрыл дверь ещё шире, заметив на кровати чьи-то пятки.
Некто лежал спиной к двери, так что я почти не рисковал. Худое тело, светлые волосы на подушке.
Я неслышно скользнул в комнату, прикрыл за собой дверь, повернул замок и подошёл ближе.
Миша спал. Он был полностью одет в серый костюм — такой, как я видел на нём всего однажды, когда поутру подвозил на работу. Белая рубашка и пиджак были измяты, и это показалось плохим признаком — кто ложится спать в пиджаке?
— Миш, — присел я рядом и потряс омегу за плечо.
Тот скривился едва заметно и снова расслабился.
— Миша, — позвал я чуть громче.
Омега тихо промычал и подёрнул плечом, словно требуя, чтобы от него отстали.
Всё было очень плохо. Миша явно пребывал под действием чего-то. Может, наркотики, может, успокоительное. Может, ещё чего.
Быстро прикинув варианты, я поднял Мишину руку и прикусил. Кровь была приторно сладкой — снотворное, сообразил я. Обнажив собственное запястье, прикусил кожу и поднёс кровоточащее место к носу Миши.
Омега заворочался и забормотал. Всё, что мне удалось различить, это собственное имя. Я поднёс руку ближе ко рту омеги, и тот потянулся, не раскрывая глаз. Впился почти лениво и потянул кровь.
Свежая кровь была не хуже энергетика, или пощёчины, если уж на то пошло.
Сделав с десяток глотков, Миша с трудом приоткрыл глаза, и я отнял запястье под недовольное бормотание и сбивчивые проклятья.