Однако рассказать, что я, например, при том, что госпожа и право имею, запирать их ни разу не пыталась и всегда действую в открытую, - это же святое дело. Еще раз подчеркнуть, как я им доверяю. Но если кое-кто еще хоть раз решит меня шантажировать, то...
Нэйт повздыхал, потом угрюмо буркнул, что это был не шантаж, а предупреждение. Ради семьи можно и нужно рисковать, но не тем, кто важнее и кого всего одна штука.
Короче, пришлось трахаться и ругаться почти до самого утра, но в результате мы договорились, что такие вопросы решаем коллективно и никто никого не пытается заблокировать в каюте, тем более потихоньку.
На следующий день я была невыспавшаяся и слегка заторможенная. Поэтому примерно весь день игнорировала четкие звоночки, указывающие на то, что еще один член моей чокнутой семейки собирается пойти в разнос.
Точнее, не игнорировала, просто недоумевала и пыталась понять, что происходит. Только к вечеру до меня, как до смешной земной зверюги жирафы, наконец, дошло, что означают все эти прыжки и ужимки.
Мальчик грубил по мелочи всем подряд и даже мне, при этом на меня он в следующую же секунду начинал опять по-заячьи хлопать ресничками. А через три минуты опять огрызался.
Мелкие вообще откочевали от нас в другой угол каюты, на удивление безропотно, хотя я думала, что Айхо покажет блондину кузькину мать. Не-а, ребенок как-то очень понимающе повздыхал, почему-то погладил меня по голове, как бедного щеночка, и ушел с Гелем играть в машинку за дальний диван.
На старших зайчик-хакер с внезапно отросшими ядовитыми зубами тоже спустил всех собак, точил об них ядовитые челюсти, примерно через каждые минут десять-пятнадцать напоминал Нэйту, что «ну коне-ечно, ты же теперь у нас муж!».
А тормоз-я только за ужином окончательно оценила странную расстановку действующих лиц: зайчик-агрессор, который крысился и бухтел в ответ на каждое мое замечание, в то же время окопался прямо у меня под боком и сидел рядом, как надутый сыч, прожигая взглядом каждого, кто пытался нарушить невидимый радиус в три метра.
Этот самый сыч все же понимал, что разогнать желающих пообщаться с госпожой - задача из области фантастики. Поэтому страдал так демонстративно, бухтел так злобно и огрызался так желчно, чтобы все вокруг уразумели: права человека нарушены везде и всюду самым ужасным образом. И он, этот человек, гордый ущемленец. Очень ущемленец. Но очень гордый.
Ну, тут даже самая недогадливая госпожа поняла бы, что происходит. Поэтому я дождалась, пока все поужинают, встала и ласково сказала гордому ущемленцу: