– Почему? – перебила я.
– Случайность. Папа вышел на стоянку к машине в куртке Назара и похожей бейсболке. Снайпер ошибся и выстрелил в отца. Было темно, а папа и Назар очень похожи.
– Какой ужас, – пробормотала я.
– Да. После убийство папы, как это часто бывает, стороны договорились.
– Назар договорился с убийцами отца?!
– Да. Иногда так легче. Он и два его врага обсудили положение, пришли к согласию, и в качестве отступного, Назар потребовал выдать ему киллера.
– Сдали, – утвердительно кивнула я.
– Нет. То есть, да. Заказ проходил через цепь посредников, киллер лично с заказчиками не общался, его вообще никто в глаза не видел. Но… В общем, кое-что о нем мы узнали. У киллера странная кличка – Самоед. Он профи из бывших армейских спецов…
– Тогда почему никто не знал, как выглядит этот Самоед? – снова перебила я, вспомнив множество прочитанных детективов. – Если вы все такие влиятельные, то почему не смогли поднять армейские архивы и найти в личном деле фотографию убийцы?
– Пластическая операция, – скупо объяснил Кирилл. – Но мы, вернее, те два типа, что заказали Назара, сумели установить, что у Самоеда есть младший брат – парнишка восемнадцати лет.
Кирилл вдруг замолчал, скривился, словно от сильнейшей зубной боли, и сцепил пальцы в замок.
– Что было дальше? – подтолкнула я.
– Брата Самоеда взяли, – тихо и низко произнес Кирилл. – Ужасно трудно об этом говорить, Софья… но иначе вы ничего не поймете. Брата начали колоть…
– Бандиты?
– Нет, что вы, в милиции! Но парень… толи верен был, толи действительно ничего не знал о брате, – Туполев дотянулся до бутылки водки и сделал долгий, булькающий глоток, откашлялся и продолжил: – Короче, для вразумления парня сунули в камеру с уголовниками. На сутки.
– Ну! – Кирилл все время останавливался, и я подгоняла его восклицаниями.
– Уголовники парня опустили. Через два дня он повесился в тюремной больнице.
– О-о-о-ох, – только и выдохнула я.
– Да, – прошептал Кирилл, и его плечи нервно передернулись. – Менты перестарались. А Назар, честное слово, Софья, просил только припугнуть!
– Да-а-а, дела-а-а…
Мы дружно отвернулись к окну и некоторое время наблюдали, как вдалеке, по проспекту проносятся автомобили, проплывают освещенные аквариумы троллейбусов, и пешеходы, оскальзываясь на подмерзшей воде, торопятся домой. Призрак несчастного юноши, виновного только в родстве, повис между нами и, болтая белыми пятками, торчащими из штанин пижамы тюремной больницы, заслонил наши лица. Я всегда считалась впечатлительной девушкой с хорошим воображением.
– Что было дальше? – Мой вопрос прогремел, как горошина в детской погремушке.