— Воспоминание детства. К нам пришел в гости отца сослуживец с сыном и женой. Мама к их приходу голубцов наделала. Очень вкусные получились. Такие вкусные, что малец этот вместе с голубцом и ниточку проглотил…
— Какую ниточку? — удивились, переглянувшись, старлеи.
Ответно изумившийся Афанасьев пояснил, что ниточками, разумеется, порядочные хозяйки обвязывают каждый голубец, чтоб не развалился, а когда кушаешь — тогда ниточку снимаешь — и голубец целый.
— Эк, напридумывали. Ну и развалится если — так не страшно, в животе все перемешивается — не понял хитромудрости кулинарной Бондарь и чаехлеб в кои веки согласно кивнул. Капитан не стал спорить, глянул немножко свысока на примитивов, плохо понимающих в тонком искусстве приготовления еды и продолжил:
— Такой спектакль этот малой устроил — куда там Станиславскому! И истерику закатил, по полу катался, визжал и умирал прямо, взрослые растерялись — не знали что делать. Мне зато никто не мешал пару лишних голубцов съесть… Так вот я к чему вспомнил. Представил себе, как Гитлеру его холуи будут докладывать, что летняя компания 1943 года провалилась с треском, что новые танки себя не оправдали и все плохо. И тут же эту детскую стародавнюю истерику вспомнил, ничего другого фюреру немецкого народа не остается, как визжать и по полу кататься — капитан снова жизнерадостно заржал и его подчиненные представив себе катающегося по полу своего кабинета Гитлера с секундным замедлением тоже захохотали. Не из подобострастия — а просто потому, что были живы, молоды и обладали отличным воображением. А Бондарь еще ухитрился пожалеть, что повара в армии не готовят маминых голубцов.
Командир танковой роты старший лейтенант Бочковский, за глаза прозванный своими бойцами «Кривая нога».
Немцы еще рыпались. Но после встречного боя, когда под станцией Прохоровка лоб в лоб сошлись, как поговаривали танкисты, полторы тысячи танков, панцерваффе определенно выдохлось. Это чувствовалось. И с люфтваффе та же песня, стало куда их меньше в воздухе, зато наши «горбатые» резвились ходя стаями в немецкий тыл и долбая там все, что на глаза попадалось.
Наступление вермахта встало. Были отдельные атаки, разрозненные, малыми силами, словно бы по инерции, но стальной вал, перший по курской земле чудовищно тяжелым катком — остановился. Германская армия успеха не добилась. Наши, принявшие на себя первый удар танкового таранного натиска, теперь могли перевести дух.
Два экипажа, два танка. Все, что осталось от роты, теперь оказалось в тылу. Не таком глубоком, чтобы артистические бригады приезжали, но разница с передовой была колоссальная.