― Я писала собственную музыку, ― гордо сказала я, с улыбкой глядя на Хейдена и пытаясь превратить разговор в счастливую беседу, а не в вечер жалости к себе, в которую он превращался.
― Поздравляю? ― спросил он.
― Эй, это действительно трудно, ― воскликнула я, игриво ударив его по плечу.
Сбросив ботинки на деревянный пол, я подняла ноги на кровать, поджав их под собой, так что мои голые колени оказались рядом с бедром Хейдена, и мне было проще смотреть на него.
― У меня под кроватью спрятано около десятка песен. Музыка и тексты готовы к записи, ― сказала я Хейдену, ухмыляясь и рассказывая свой маленький секрет. ― В качестве подарка себе на выпускной я собиралась арендовать студию звукозаписи и записать все свои песни на CD, чтобы разослать их местным звукозаписывающим студиям.
― Хорошо, ты должна ответить мне честно, ― сказал Хейден, похоже, немного расслабившись, когда расслабилась я. Раньше мы оба сидели по стойке смирно. ― Хорошо ли у тебя получалось?
― Не знаю, как ответить, чтобы не показаться тщеславной, но у меня очень хорошо получалось, ― сказала я, немного засмеявшись над собственным описанием себя. ― Нет способа сказать это скромно, верно? ― спросила я, сморщив нос.
― Я так не думаю, но ты приложила героические усилия. Молодец, ― теперь тоже смеясь, ответил Хейден.
Его смех был глубоким и бархатистым. От него у меня мурашки побежали по коже.
― Пожалуйста, скажи мне, что ты не поешь кантри, или я буду вынужден выгнать тебя из убежища сию же минуту.
― Что не так с кантри? ― спросила я, мой голос звучал оскорбленно, хотя я ничуть не обиделась.
― Все на юге считают себя исполнителями кантри, и большинство из них ужасны, ― сказал он, бросая на меня взгляд. ― На самом деле, жанр ужасен сам по себе, так что я не могу винить людей, которые его поют. Эту музыку ничем уже не спасти.
― Ты самый неприятный человек из всех, кого я встречала, ― со смехом сказала ему я, заправляя волосы за ухо.
― Ну, я не пою кантри, так что это невозможно.
Я сопротивлялась желанию протянуть руку и снова ударить его.
― Мне нравится кантри, ― сказала я.
― Ну, конечно. Ты провинциалка из глуши в Северной Каролине.
― Северная Каролина ― это даже не южный юг, ― оборонительно сказала я.
― Он достаточно южный, чтобы у тебя появился ужасный акцент, ― отметил он, теперь открыто ухмыляясь мне.
Я не привыкла к такому зрелищу, и оно на миг сбило меня с толку.
― Ну, ты будешь счастлив узнать, что я не пою кантри.
― Думаю, ты лжешь, ― сказал он, сузив глаза, как будто пытался прочесть меня.
Кажется то, что я сегодня сбила Хейдена с ног (во второй раз) перепрограммировало его мозг, и ему внезапно пришло в голову, что не будет концом света, если он пошутит со мной или будет вести себя как приличный человек. Приятная перемена, мягко говоря.