Бен встает с дивана, кладет джойстик в сторону и потягивается.
— И что мы сейчас будем делать? Совсем одни?
— Без понятия, — честно отвечаю я. Потом смеюсь. — Как–то странно без него.
Бен улыбается.
— Точно. Странно, как быстро к чему–то привыкаешь.
Я тихо вздыхаю, сажусь на диван и выглядываю в окно. Светящаяся новогодняя елка до сих пор стоит в углу, до сих пор никто из нас не захотел ее убирать. Да и сейчас мне не до этого. Такое ощущение, что если мы ее уберем, то вместе с ней исчезнет частичка Джея. То время, что мы провели вместе, и которое кажется нереальностью, сном, который закончился. Боль пронзает меня, я сдерживаю слезы, чтобы не заплакать. Бен, кажется, чувствует мое состояние и возвращается на диван.
— Эй, он же сказал, что вернется.
— Я знаю, — говорю я сквозь слезы. Странное ощущение. — Ты себя тоже чувствуешь как отец, ребенок которого вырос и съехал?
Бен громко смеется и притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на грудь и чувствую его дыхание.
— Мне кажется, что этот ребенок никогда не вырастет.
— Да, ты прав. Он навсегда останется большим ребенком. Я спрашиваю себя, если он когда–то… в общем, если он когда–то встретит женщину, женится, у него родятся дети. Он точно будет хорошим отцом. Даже если он чертовски ненадежный и непунктуальный, и точно не лучший пример. Но зато он может предложить другие вещи.
— Не только для детей, — бормочет Бен.
Я поднимаю голову и смотрю на него.
— Как ты думаешь, мы долго сможем это продолжать? Мы втроем, я имею в виду. Эти странные отношения.
— Мне они нравятся. — Бен мягко улыбается. — Честно.… Разве моногамия не несправедливая?
— Это Джей сказал, — отвечаю я. — Это его мнение, и оно меня не удивляет. Но у тебя…
— Не бойся, дорогая. Тебя мне достаточно. Но достаточно ли тебе меня будет, всегда, я имею в виду.… Боюсь, что нет. И Джей прав. Это нечестно ожидать от одного человека, что он будет исполнять все прихоти. До конца жизни. Мне легче от того, что Джей здесь. Я чувствую себя не до такой степени ответственным за тебя. За твое настроение, хорошее самочувствие.
Я поднимаю брови в удивлении.
— Ты не несешь ответственности за мое настроение, Бен! Что это значит?
— Счастливая жена, счастливая жизнь. — Он берет мою руку в свою и гладит пальцем мою кисть, пока я не покрываюсь мурашками. — Так говорят. И до этого я себя плохо чувствовал, когда у тебя было плохое настроение. Меня сразу мучила совесть. Страх, что я облажался, а ты меня бросишь. Что–то вроде этого.
Я сглатываю.
— Это ужасно, — шепчу. — Ты не должен так думать.
— Я не знаю, почему я такой. Возможно, потому что моя мать постоянно во всем винила моего отца? Потому что она постоянно повторяла, что ее жизнь была бы счастливее, если бы они не встретились. Если бы она так рано не забеременела, тогда не должна была бы выходить за него замуж… Я постоянно чувствовал себя виноватым. Моя мать… ах, ты знаешь, какая она. — Он грустно смеется, я глажу его по щеке.