Рэчел, единственная в семье, у которой все было хорошо, не сразу заметила, какая напряженная обстановка царит за столом. Все сидели в полном молчании. Кэт ерзала на стуле и ковырялась в тарелке, даже не пытаясь положить себе в рот хоть кусочек. Лицо у Беатрис было высокомерное и презрительное, она напротив, очень внимательно смотрела в свою тарелку, правда, жевала единственный кусок мяса уже минуты три. Питер время от времени поглядывал на свою жену, стараясь делать это так, чтобы она не заметила.
Когда Рэчел увидела это, она почувствовала беспокойство. Что-то случилось. Что-то очень плохое, раз все так угрюмы и молчаливы. И ничего не едят. Что происходит с их обычно дружной и веселой семьей?
— В чем дело, Кэт? — ледяным тоном осведомилась Беатрис, заметив наконец дочь, — почему ты не ешь?
— Не хочу, — Кэт склонилась над тарелкой, пытаясь сдержать слезы.
— Глупости. Ешь.
— Не буду.
— Почему?
— Не хочу, — девушка всхлипнула.
— Хватит реветь. Помни, где ты находишься.
— Кэт, почему ты плачешь? — спросила Рэчел испуганно.
— Не твое дело, — срывающимся голосом ответила та и вскочила с места.
— Сядь, — отрезала Беатрис, — и не устраивай сцен.
Кэт села обратно и зарыдала, уронив голову на руки.
В столовой стояло гнетущее молчание, нарушаемое лишь всхлипами Кэт. Рэчел старалась не смотреть на сестру, чтобы не разреветься за ней следом. Она быстро доела свою порцию и поспешно пробормотав «спасибо», вышла за дверь.
Внезапно, Кэт резко подняла голову и посмотрела на мать:
— Ты не сможешь заставить меня есть, мама, ясно? Я выкину это в окно, и ты мне не помешаешь!
— Делай, что хочешь, мне наплевать.
— О Господи! — девушка схватила свою тарелку и швырнула ее в угол.
На этот раз не выдержал Питер. Он встал и вышел.
— Все разбила, что хотела? — спросила Беатрис у дочери, — если так, то ступай к себе в комнату и успокойся.
— Мама, неужели ты не понимаешь, что я больше так не могу! Не могу, не могу! — она затопала ногами, — лучше умереть!
— Конечно, лучше. Это очень просто. Куда проще, чем подумать или взять себя в руки. Говорю, иди к себе и успокойся.
Кэт вновь заплакала и вытирая капающие слезы, начала подниматься наверх.
Беатрис чрезвычайно аккуратно вытерла рот салфеткой, так как ее руки дрожали. Потом встала и медленно задвинула стул, потому что ей хотелось его пнуть, а после перевернуть стол и разбить все, что там находилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но ничего не вышло. Вернулся Питер.
— Послушай, Трикси, ты можешь меня выслушать?
— Не желаю, — отрезала она, — не желаю ничего слушать. Мне все ясно.