- Все же я уверен в том, что вы ошиблись, учитель. – Только и сказал он.
А потом молча ушел.
Родовая твердыня дома Ланорск внушала уважение и трепет тем, кто попадал под ее стены. Пусть вокруг хватало ажурной лепнины и красивых витражей, но, присмотревшись, можно было заметить, что лепнина скрывает толстые стены из зачарованного камня, а витражи, пусть и сделаны из настоящего и очень дорогого цветного стекла, расположены прямо на стенах, а пейзажи, изображаемые за ними являются простой иллюзией, хоть и полностью соответствующей реальности (на внешней стене висят амулеты, передающие изображение - заодно и еще одна линия обороны).
Обитатели и хозяева этого места, даже купаясь в роскоши, не забывали ни на единую секунду о том, что изначально оно было твердыней, предназначенной выдерживать длительные осады и сражения. Герцоги Ланорские всегда были богатыми - плодородные и населенные земли, да еще и весьма выгодно расположенные на пересечении нескольких торговых трактов, приносили своим хозяевам немалый доход. А уж после того, как на этих землях нашли золотую жилу...
Впрочем, чудесная находка нынче воспринималась Ланорскими не как радость, но как предвестник несчастий. Подумать только, но столь древний род едва ли не чудом избежал полного уничтожения. Синхронное покушение на единственного наследника дома и на его отца заставило первого пробираться инкогнито через половину королевства, а второго слечь пластом и едва выкарабкаться с того света. Какое, однако, счастье, что, очнувшись после длительного лечения, старый и поседевший Фредерик Ланорский узнал о том, что его сын жив, здоров и вернулся обратно домой. Да и сам сын был рад тому, что покушение на его отца оказалось неудачным, пусть и огорчался от того, как близко прошла смерть.
Пока бедняга Сигизмунд вместе с двумя охранниками пробирался сквозь самые глухие уголки Меларета, жизнь в родовой крепости кипела и бурлила. Одним прекрасным утром герцог Ланорский вышел на террасу его личной башни попить любимого и тщательно рекомендованного лекарями целительного травяного сбора, после чего поймал грудью две зачарованные и отравленные стрелы. Каждая стрела несла в себе одно проклятие и один яд, у каждой разные. Спасли герцога его амулеты и одежда из зачарованного паучьего шелка, благодаря которым он получил только одну единственную царапину.
Если верить утверждениям личного лекаря их семьи, то оба яда мешали исцелять воздействие друг друга: лечишь один – усугубляется воздействие второго, лечишь оба - не лечишь ни одного. Точно та же картинка была и с проклятиями, только они еще и рассеивали целительские чары, чтобы гарантированно угробить жертву.