Когда, избавившись от взволнованно бубнящего про Люську Толи, я вошла в комнату подруги, боль снова набросилась на меня. Она как изголодавшийся волк, будто поджидала меня в темном углу. Я решительно приказала себе перевернуть страницу если не жизни, то хотя бы диплома. Не того, что сгорел вместе с моей комнатой, а того, что восстановил тот… О ком я думать больше не буду.
Уселась за комп подруги и, вставив флешку, ушла с головой в работу. Оказалось, это наилучшее средство от раздирающих душу демонов, и уже под утро я задремала прямо за столом. От звонка встрепенулась и, с трудом отлепив щеку от клавиатуры, прислонила трубку к уху.
– Да?
– Вы придете или нет? – заверещали на том конце так, что я отвела руку. – Предупреждаю, если вы снова отложите запись, я сама вас прокляну!
– Кто это? – пыталась спросонок сообразить я. Перед глазами плясали строчки из ночного диплома, а голова гудела, словно трансформатор. – Ничего не понимаю. Какая запись? Какое проклятие? – И тут я догадалась. – А-а! Бабка?
– От бабки слышу, – обиделась собеседница. – Слушайте, клиент со сглазом пятого уровня, если вы не приедете через полчаса, то можете смело заказывать себе гроб!
– Отлупите куклой вуду? – мрачно усмехнулась я. – Или выбьете глаз шаром для предсказаний?
– Раз такая умная, сама догадаешься! – отрубила ведьма и отключилась.
Я вздохнула и, сорвав с монитора листок с адресом, который прикрепила Люся, поднялась. Потянувшись с хрустом, решилась: а почему бы и нет? Не съест же меня бабулька? Даже если умудрится на лопату меня посадить, то за завтраком подавится!
Я отыскала заначку Люси, о чем мы вчера договорились, и, собравшись, выскочила из общаги. Привычная жизнь: толчея в коридорах, взлохмаченные сонные студенты, переругивания на кухне – осталась за спиной, и я нырнула в утреннюю свежесть города.
Утро началось с дикого крика. Казалось, дом содрогнулся. Лаврентьев мгновенно слетел с постели и несколько секунд пытался понять, где он и что происходит. Сообразил, что из-за Светы остался ночевать в комнате няни, и тут же бросился к выходу. Да так и остался стоять перед распахнутой дверью, не зная, плакать ему или смеяться. Нет, зная. Плакать точно не хотелось.
Внизу, у основания лестницы, прямо на полу сидела Света и верещала так, словно ей зуб без наркоза выдирают. Здоровый.
В светлых волосах «жертвы» торчали спагетти, а по красивому и явно дорогому кружевному белью женщины стекали вязкие алые капли соуса. Из-за угла выглядывала донельзя довольная мордашка Маргариты. И Лаврентьев не выдержал – расхохотался так, что стекла зазвенели.