Стоя перед зеркалом, Лаврентьев завязывал галстук и неожиданно поймал себя на том, что насвистывает. Да он не свистел уже так давно, что и вспомнить трудно. Улыбнулся себе и, подмигнув, щелкнул пальцами. Хмыкнув, – совсем уже странно – надел пиджак и вышел из комнаты…
Чтобы тут же пригнуться. В том месте, где только что была его голова, что-то просвистело, в стену ударилось стекло, на полу зазвенели осколки. Перед Лаврентьевым стояла дочь, в руках девочки была веревка. Маргарита тут же спрятала бечевку за спину и, мило улыбнувшись, проговорила невинно:
– Я думала, это Люба.
– Скорее няня будет в твоей комнате, а не в моей, не так ли? – приподнял брови Лев.
– Да? – Маргарита слегка наклонила голову набок и посмотрела мимо отца в приоткрытую дверь. – Но в моей ее нет. И в той, что пахнет пеной, тоже. И в твоей. Где же она?
И тут Лаврентьев едва не хлопнул себя по лбу. Люба ночью заснула прямо в машине, и никак не удавалось ее разбудить. Пришлось нести на руках в дом. Уже на пороге своей комнаты он одернул себя и, развернувшись, чертыхнулся. Снова спустился на первый этаж. Анна Васильевна ночевала в детской с его дочерью, поэтому Лев отнес няню в пустующую комнату домоправительницы.
Он протянул руку дочери.
– Идем.
На пороге комнаты домоправительницы застыл и, любуясь невинно посапывающей девушкой, затаил дыхание. Рот няни был приоткрыт, как у ребенка, а волосы разметались по подушке, словно солнечные лучи. Захотелось провести кончиками пальцев по ее щеке, чтобы осторожно разбудить, но Маргарита уже подскочила к кровати. Дочь потянула на себя покрывало, которое наполовину было под няней, и та, вскрикнув от неожиданности, свалилась на пол. Сонно посмотрела на девочку и чуть поморщилась.
Лев напрягся, ожидая от няни гневной тирады, как она вдруг схватила ребенка и, притянув к себе, повалила рядом. Щекоча хохочущую Маргариту, приговаривала:
– Ах ты проказница мелкая, вот я тебе сейчас отомщу. Защекочу до икоты…
– Не стоит, – строго проговорил Лаврентьев. – Икота вредна. Как и щекотка.
– Это вы вредный, – хитро ответила Люба и, обняв раскрасневшуюся девочку, посмотрела на нее. – Я права?
Мужчина улыбнулся дочери, но Маргарита вдруг кивнула и, встав на сторону няни, подтвердила:
– Вредный!
– Это заговор, – возмутился Лев и, развернувшись, стремительно вышел из комнаты.
Не то чтобы ему не понравился ответ дочери, но смотреть на вздымающуюся от смеха полуобнаженную грудь няни в разрезе расстегнувшейся в процессе шутливой борьбы рубашки, было мучительно. И еще приятно. Вот бы оказаться на месте Маргариты в нежных объятиях девушки.