Ладонь в крови. Шипы роз оставили раны. Пусть лучше рана будет на ладони, чем на сердце. Больно. И теперь не сбежать. Не уехать. Она могла бы бросить все. Бросить работу. Сесть на поезд и поехать… Только куда? Куда можно сбежать от себя? От своих ошибок? Они ее преследовали, куда бы Стася ни поехала. Ничего не меняется. История повторяется вновь и вновь, словно заставляет ее выучить урок, который Стася не видит. Это как экзамен, который можно сдавать бесконечное количество раз, пока не сдашь на отлично. И отказаться от этого экзамена не получится. Можно хоть залиться слезами, но жалости не будет. Никто не подойдет, не пожалеет.
Одиночество. Раньше ее оно не раздражало. А сейчас мешало. Хотелось быть с кем-то, разговаривать, не общими фразами, не обдумывая каждое слово, а рассказать кому-то, что у нее было на душе. Чтоб был человек рядом, который бы понял. У нее же таких людей нет. Мама далеко. И не поймет она. Баба Паша живет по другим законам, где все правильно. Она чем-то на маму похожа. Поэтому они так хорошо общаются. Стася чувствовала себя другой. Одиночкой, которой никто не нужен. Может в этом и была ошибка?
Пес несся с заливистым лаем по полю в ее сторону. Висячие уши двортерьера средних размеров развивались, язык вывалился, при этом пес еще подскакивал над кочками старой пахоты, как кенгуру. Все пузо пса было в грязи и «собаках» от репейника. Он влетел в реку рядом с тем местом где сидела Стася. Начал жадно пить, словно до этого пустыню пересек. Проплыл пару метров, после этого решил выбраться на берег. Отряхнулся, при этом обрызгав Стасю. Хорошо, что рыже-белая шерсть у него была короткая. После этого он как-то весело посмотрел на нее.
— Хочешь сказать, что это была шутка? — спросила Стася, убирая руку от лица, которой закрывалась от холодного дождя. Пес гавкнул, подтверждая свои слова. — А мне не смешно.
Пес лениво подошел к ней, а потом резко дернулся в ее сторону, встал лапами ей на колени и начал лизать ее лицо. Стася пыталась его оттолкнуть, но это было не так-то просто. На вид пес был небольшим, но оказался неожиданно тяжелым и упрямым.
— Прекрати! Плохой пес! — в ответ был только довольный лай. Он сел рядом, положил голову ей на колени и носом поддел ее ладонь. — Хочешь, чтоб тебя погладили? — ответом был утвердительный лай. — А хозяин у тебя где? Ошейник есть.
Вместо ответа пес подставил ей пузо, с которого она стала снимать репей. Пес же закрыл глаза и явно кайфовал, представляя собой образец самого счастливого существа на земле. Он явно умел радоваться жизни.