Я отчего-то сильно переживала. Даже не потому, что могла навсегда оттолкнуть от себя Юру, меня тревожил сам факт — этот неприятный озноб, какая-то паническая атака. Потому и не выспалась и, вполне допускаю мысль, на следующее утро выглядела почти так же, как наши новые работнички.
Они снова по порядку поприветствовали меня одинаковым «Ненавижу» — скоро это станет нашей общей традицией — и поплелись в столовую. Я же решительно шагнула наперерез Юре, шедшему последним, и остановилась перед ним, немного растеряв решительность. Полчаса назад мне казалось, что я смогу просто подойти и просто поцеловать, тем самым закрыв вопрос, но когда настал момент, смутилась. Все же я не прожженная львица, вертящая парнями, как ей захочется. И Юра доказал, что между нами существует какая-то ментальная связь — он будто мысли мои прочитал: вдруг и сам замер, а потом склонился и коснулся моих губ. Отстранился и подмигнул. Я точно слышала, как в конце коридора кто-то ахнул, то есть заметили. Но на зрителей мне было плевать, я ждала реакции единственного человека, чье мнение обо мне здесь имело значение.
И Юра тихо сказал:
— Не волнуйся, работа под прикрытием идет на ура. Не надо так сильно стараться, чтобы они верили.
Мне стало вдруг так обидно, что я не ответила. Не сказала, что сделала этот шаг к нему по другой причине: если его вчерашний порыв был продиктован настоящей симпатией, то она практически — еще в явном виде не признаваемо — взаимна. Как минимум, показать, что меня от него не тошнит, а если и тошнит, то совсем не от него.
Но через пару часов размышлений я вдруг поняла, что веду себя так, будто твердо уверена в его симпатии, а ведь ничего такого не звучало! И в действиях не так уж чтобы проскальзывало. Например, мы вчера долго гуляли в парке, и он даже не попытался взять меня за руку. А поцеловал только перед корпусом и ясно обозначил, что для показухи. Может, он действительно просто оказался настолько добр, что не мог допустить издевательств надо мной? И ведь никакой другой способ не сработал бы. Но ответ не имеет принципиального значения — я приму спокойно любой вариант. Лишь бы только этот вариант знать, чтобы случайно не начать ему навязываться или не обидеть холодностью.
Кристина сегодня не психовала — работала со всеми. Ну, как работала… Смысла в ее стараниях было еще меньше, чем у близняшек: пока мы с Верой успевали пройтись по всем панелям, пропылесосить и почистить сантехнику, безрукая троица все еще путалась в постельном белье. Мы с Верочкой переглянулись и синхронно вздохнули, на время позабыв о взаимной неприязни, а потом пошли объяснять, как именно нужно натягивать на подушки наволочки. Думаете, нет ничего проще? Трижды ха! Эти недотепы только в пятом по счету номере управились со сменой белья в то же время, когда мы закончили со всей уборкой! Я уже не злорадствовала — сил на это не осталось, хвалила их, но реагировали на мои слова только близняшки. Им, судя по всему, даже нравились совершенно новые для них занятия — видно, что пребывали в хорошем настроении. Кристина же по большей части молчала и хмурилась. Но ведь и она не уезжала из отеля! Ей все вот настолько поперек горла, так никто же не держит? Может, боится потерять расположение Германа? Или это подтверждение вчерашних слов Юры — везде хорошо, где подальше от дома?