— Спать будешь в общей комнате. Собаку в дом не заводи, иначе обоих в конюшню выставлю.
Она повернулась и вошла в дом. Мартин похлопал Финна по спине.
— Сиди здесь. Я скоро приду.
Финн обиженно посмотрел на него, отошел подальше от двери и лёг на пожухлую траву, положив длинную морду на лапы. Мартин вздохнул и вошел в дом. Общая комната поразила его размерами — шагов десять в длину — и огромным очагом с железной решеткой. «В таком можно корову целиком зажарить, — подумал Мартин. — Как у великанов в сказке».
Девчонки-служанки проскочили мимо него с пустыми ведрами. Он спиной почувствовал их взгляды. Нора нетерпеливо махнула рукой.
— Отойди от двери, не путайся у людей под ногами. Спать будешь здесь, — она кивнула на раскладную лавку. — Тюфяк и одеяло вечером дам. Вши есть?
— Нет, — Мартин покраснел от обиды. Мама каждую неделю мыла ему голову, пока не слегла. А потом он и сам научился справляться одной рукой.
— Нахлебников нам здесь не надо, — Пэт обошла Мартина, не касаясь даже краем юбки. — Будешь делать, что скажу. А пса привяжи, чтобы кур не пугал.
Привязать Финна?!
— Он не трогает кур! — горячо заговорил Мартин. — И не кусается! Не надо его привязывать.
— Ты у меня поспорь ещё! — Нора качнулась к нему. Узловатые пальцы сжались в кулаки. — Тебе молчать надо и молиться — день и ночь. За мать свою, что горит сейчас в огне чистилища! За отца, которого ты… — она замолчала и отвернулась.
Мартин прикусил губу. Его мама на небе! И он вовсе не забыл отца. Или бабка хотела сказать что-то другое?
* * *
— Сколько ему? — Джон О`Донохью, ближайший сосед Пэта Боланда, затянулся трубкой.
— Девять уже, — Пэт сплюнул в очаг. — Ест, словно голодной травы нанюхался, а всё не впрок. Кожа да кости.
— Так-так, — Джон быстро глянул на Дэна Гейни. Прославленный на всю округу знахарь пока что не вмешивался в разговор, неспешно потягивая из бутылки потинь[2].
— И давно это с ним?
— С четырех лет, — Пэт взял у Дэна бутылку и сделал добрый глоток. — Дэвид говорил, заболел мальчонка сильно, в жару лежал, бредил. Бриджит травами его поила. И вроде оклемался он, а потом ни с того, ни сего всю левую сторону скрючило. Нога ещё ничего, прихрамывает только, а рукой совсем не двигает, и левый глаз косит.
— А пес его? — Джон подался вперед, жадно ловя каждое слово.
— Сам же видел, — Пэт вернул Дэну бутылку. — Белый он, по грязи бегает, а все чистый. Морда тонкая, уши красные. Только у Добрых соседей такие собаки.
Они посмотрели на Дэна. Знахарь выдержал паузу, основательно затягиваясь трубкой. Выдохнул дым, откашлялся.