Вернулись, когда до обеда оставалось полчаса. Соня скомандовала разойтись по номерам и приготовиться к трапезе. В люкс Женя возвращалась без предвкушения, страсть уступила место спокойному удовлетворению, а прикосновения спутника навевали скорее нежность, чем желание. Тот, вообще, казалось, пошел на попятную: никаких поползновений не совершал, все больше говорил о ерунде.
Зашли внутрь и остановились в прихожей. Гений улыбнулся и, ничего не говоря, начал раздевать тезку. Осторожно расстегнул молнию на куртке, снял шапку, размотал шарф. Аккуратно повесил все на вешалку. Неспешно разделся сам. Подождал, пока Женя победит ботинки и скинет дутые брюки, оставаясь в длинном свитере и леггинсах. Смерил ее взглядом и покачал головой.
— О чем ты думаешь? — с тревогой спросила Женя, подозревая, что без очарования зимних развлечений разонравилась ему. Было бы очень обидно, если бы то, что так хорошо начиналось, закончилось пшиком.
Подошел почти вплотную и взял лицо в ладони. Посмотрел в глаза.
— Думаю: хорошо, что сейчас зима, изображать равнодушие проще. Где-то читал, что женщинам нравится игра в кошки-мышки.
Запустил ладонь тезке в шевелюру и повторил уличный трюк с поцелуем. Только в этот раз оказался жарче, требовательнее и смелее. Женя закрыла глаза. Спокойствие как рукой сняло. Хладнокровие забилось испуганной псиной и спряталось в задворки сознания. Осталось вожделение: животное, нетерпеливое, бешеное. Губы Гения одаривали бесстыдными поцелуями, руки бессовестно блуждали по телу, а Жене хотелось лишь одного — чтобы он не останавливался. Чтобы его тоже захватили инстинкты, а мысли заполнило ее тело.
До круглой кровати дошли не сразу, сперва занимались любовью на диване в коридоре, переделанном в гостиную. Уже обессилено уткнувшись Гению в плечо, Женя мысленно воздала должное тому, кто подбирал мебель: чтобы усесться на колени мужчине диван оказался идеален. Смеясь, сообщила об этом тезке, тот лишь улыбнулся и, подхватив на руки, потащил в спальню. Вынудил забыть про обстановку, номер, дизайн. Оставил лишь нетерпение, жажду единения и сумасбродную нежность. Про камин и вечность Жене даже вспоминать было стыдно.
Очнулись ближе к вечеру, когда голод все-таки напомнил, что завтракали они плохо, а обед и вовсе пропустили. Гений чмокнул тезку в висок и потянулся к будильнику, стоящему на прикроватной тумбе. Циферблат показывал девятнадцать сорок пять, до Нового года оставалось чуть больше четырех часов.
— Пора собираться на праздничный ужин… — констатировал мужчина, нехотя выпуская тезку из объятий.