Сагайдат держит меня под локоть, чтобы не сбежала. Имари давно в руках специально выбранных женщин. Тоже свита, но пока они чувствуют себя важнее будущей жены вождя. Платье ей выбирать запрещено, прическу тоже. Женщины смеются и переговариваются по-лиеннски, а Имари обреченно позволяет себя одевать. Мы все в специальной женской комнате внутри длинного дома. Здесь нет мебели кроме табурета в центре и вешалок для одежды по углам. Дом сколочен из струганных досок, для защиты покрытых темной пропиткой и толстым слоем лака. Кондиционера нет, от толпы мгновенно становится душно, и у меня кружится голова.
— Воды хочешь? — участливо спрашивает Сагайдат. — Обопрись об стену. Тебе пить нужно, забудь, что небесный доктор наплел. Живы дети, я тебе говорю. Мужчинам вообще не нужно лезть в женские дела. Смотри-ка повадились между ног заглядывать и всякое ненужное туда пихать. Доктор он. Нахал, на чужие прелести падкий. Своей жене пусть туда заглядывает, а тебя не трогает. Придумал он. Нет беременности? Все там есть. Берегись и меня слушай. Мими! Принеси воды.
— Да, Сагайдат-ирна.
Маленькая девочка мышкой юркает за дверь. К имени матери Рагнара все лиенны добавляют уважительное «ирна». Слово, когда-то означавшее «мудрая», но потом ставшее обезличенным. Мой биопереводчик не воспринимает его, считает частью имени. Сагайдат много рассказывает, слушаю её, будто отчет читаю. Куда более полный и подробный, чем составляют цзы’дарийские разведчики.
Свадебная церемония долгая и сложная. Десятки обрядов, сотни заготовленных четверостиший и подробный порядок действий от первого дня до последнего. Имари уже объявили невестой, пропели над ней песни, и теперь она молчит. Так тяжело и обреченно, что я начинаю беспокоиться.
«Она справится, — подбадривает Юрао. — Ничего страшного с ней делать не собираются. Ты же пережила свою первую близость с мужчиной. Понравилось ведь?»
У меня был Наилий. Ласковый, нежный и внимательный. Рагнар же до сих пор только кричал на жену, оставлял синяки на руках и чуть не ударил. Я бы близко его к себе не подпустила, но у принцессы нет выбора. Она или сломается, или добровольно покорится. Тьма сгущается в ней, я чувствую по облаку привязок. Яркие краски меркнут. Красные, желтые, фиолетовые нити становятся серыми, будто нет у неё больше родных и друзей. Лишь ко мне привязка еще держится. Принцесса подглядывает украдкой из-под рук свитниц, но разговоры Сагайдат на эриданском не слушает. Ей неприятен акцент лиеннки даже больше, чем её родная речь.
— Я поставлю тебя у дверей, — обещает мать Рагнара. — Будешь встречать гостей и вязать им на запястья ленты. Красную тем, кто со стороны жениха, а синюю со стороны невесты.