«Сейчас… сейчас… За Алого Короля!»
…и оттолкнуть ее Демьен тоже не успеет…
Мысль алой вспышкой промелькнула в мозгу, и синие страшные когти со всего размаху опустились на грудь Уны, раздирая одежду. Раздался высокий звонкий звук — словно молотком ударили по мерзлой наковальне, — и Уна ощутила мягкий толчок, который отбросил ее тело назад, в объятья Демьена. Синие сияющие магические когти некромага покрошились о серебряную броню Уны, припрятанную под одеждой, со стеклянным звоном, и некромаг заорала — надсадно, громко, — извиваясь на земле всем телом, как змея, сжимая здоровой рукой переломанные вспухшие пальцы.
— Вышло! — выкрикнул Дерек среди гудящего пламени. — Она обломала свои когти! Она больше не сможет их призвать!
Но и без новых мертвых кукол подземелье было полно ими; они выкапывались из рыхлой земли, присыпавшей Похороненный Дом, завалившей его комнаты и переходы и теперь теснились в дверях, отпертых волшебным ключом Дерека, и Уна с отчаянием поняла, что ее силы исчерпаны, и магическое пламя зажигается на ее ладони с неохотой, плюясь искрами и чадя, как сырая гнилая головешка. Ее серебряная броня, защитившая ее грудь, прохладным ручейком скользнула в ее ладонь, застывая там тонким лучом, остро отточенным и крепким мечом.
— Будем драться до конца! — произнес Демьен, воинственно поднимая свою кочергу.
— Убейте их! — меж тем верещала некромаг, заливаясь слезами от ярости и боли, едва поднимаясь на колени. — Убейте их!
Ее чудовища навряд ли могли слышать ее, но послушно двинулись вперед, протягивая к жертвам мертвые руки, и Уна уже прицеливалась к еле ковыляющему чудовищу, чтобы снести ему голову одним ударом, как вдруг…
Ей показалось, что потемнело, как при затмении солнца. Все кругом наполнилось шелестящей тяжелой мглой, такой черной, что Уна не сразу рассмотрела, что воздух полон блестящих, вспыхивающих как звезды, черных драгоценных камней. Они просвистели над головой Уны как пули, как осколки разорвавшегося снаряда. Плотной пеленой, густой сетью они налетели на наступающих монстров и покрошили, разорвали их в мелкие кусочки, разбив кости, разорвав мышцы, взорвав черепа, мгновенно, в один присест, превратив в прах, и некому стало нападать. Все прекратилось в один миг, словно игрушечная война, подушечный бой, затеянный детьми.
Уна, объятая этой спасительной сверкающей темнотой, выдохнула и едва не заплакаа от облегчения, чувствуя, как дрожат от напряжения ее натруженные руки, чувствуя, как отступает страх, невероятное напряжение и приходят покой, обволакивающая забота и подержка — такие, в которые можно спрятаться, закутаться, и ощутить себя в полнейшей безопасности.