Уна чувствовала, как слезы наполняют ее глаза, размывая картинку, превращая лицо Дерека в мутное расплывчатое пятно.
— Это не правда, не правда, — шептала она. — Этого быть не может!
— Это правда, — гневно ответил Дерек, даже топнув от злости ногой. — Ты скоро узнала бы это — не от меня, а от самого Алого Короля. Ты же явилась в академию, чтобы снять с них печати? Так вот перед этим Алый Король нарочно велел тебе показать некромагов и то зло, что они творят, чтобы ты могла сделать выбор и решить, снимать ли эти печати, или… или нет.
Уна прижала ладони к пылающим щекам, слезы лились непрерывным потоком из ее глаз, из горла рвалось рыдание.
— Боже, — шептала она. — Боже! Что скажет отец! Его сын — некромаг! Государственный преступник, которого обезглавит Аргент без суда и следствия!
Дерек, собравшийся еще что-то сказать, внезапно осекся, спрятал глаза, и рыдающая Уна почувствовала, что еще немного — и сердце остановится у нее в груди.
— Что?! — произнесла она тихо, глядя, как мертвенная бледность наползает на черты Дерека — такая, что его светлые брови показались ей почти черными. — Говори. Не молчи. Или я скажу сама.
— Нет больше твоего отца, — тихо проговорил Дерек, не поднимая глаз. — Мне очень жаль, Уна, но некромаги, чтобы стать адептами смертельной магии, сразу убивают кого-то из своих близких. Желательно, самого сильного, чтобы выпить его магию. Твой отец, вероятно, мертв уже давно, и тот, кого ты помнишь в последние ваши свидания — уже не он, а покорная марионетка, игрушка в руках твоего брата.
— Папа! — зарыдала Уна, уткнувшись лицом в ладони и содрогаясь всем телом. Сердце ее рвалось на тысячу кусков. — Папа!
Неужели никогда больше она не услышит его сердитой воркотни, его наставлений? Неужели он ушел вот так — нелепо, неожиданно, не сказав последнего прости и прощай?! Не дав наставлений и не повторив, как любит ее, в последний раз?.. И уже никогда этого не скажет?!
— Прости, Уна, — ладонь Дерека легла на ее вздрагивающее плечо, пальцы чуть сжались. — Наверное, я не должен был тебе этого говорить, наверное, еще рано. Но я смертельно устал от того, что ты смотришь на меня ненавидящими взглядом, стоит речи зайти о твоих братьях, и винишь меня в бедах, постигших твою семью. Нет. Я скорее отсек бы себе руку, чем поднял ее на тебя и твою семью. Только ты этого не ценишь. Не понимаешь. Я и сейчас… сейчас готов рот себе зашить за то, что сказал тебе это все и причинил такую боль, но Уна… это — настоящая причина, почему ты здесь.
— Алый Король знает? — шепнула Уна. Ей было нестерпимо больно и стыдно; еще вчера она гордилась принадлежностью к своей семье, а сегодня готова была провалиться сквозь землю от того, что один из ее братьев — безжалостный и страшный убийца… и на нее тоже ляжет пятно позора, если все вскроется. На миг ей нестерпимо захотелось припасть к ногам Алого Короля и поцеловать край его кровавой мантии за то, что он так милостив, за то, что зная подноготную, он не отвернулся т нее с брезгливостью и страхом, как наверняка сделают все соседи, узнав, какое горе постигло ее семью… И Король своими руками дал ей защиту, вдруг сообразила Уна. Отец мертв. Больше он не сможет дать потомства. Братья… один преступник; второй клеймен, и если преступника не смогут вычислить, то и второй дар усохнет и пропадет. Она действительно осталась единственная тонкая веточка на их семейном древе. И Король попытался ее сохранить. Попытался…