— И вас интересует только то, чем Эльфредо цепляет принца, как проходят их тайные собрания, о чем они совещаются, говорят между собой или что-то еще?
— Нет, — отрицательно качнул головой Ларайе и сурово посмотрел в сторону старательно отворачивающегося герцога, — может, поучаствуешь в разговоре?
Альбрехт участвовать в этом не хотел, ему было неприятно, что он становится тем, кто кидает молодую девушку в стан врага. Но делать было нечего, он развернулся к ним с таким достоинством, словно находился, по меньшей мере, перед венценосными особами в пятом поколении:
— Больше всего нас интересует, кто взял диадему и куда ее спрятал. Именно это необходимо узнать, попав к ним в ближний круг общения, все остальное лишь приятный бонус.
В целом девушке стало понятно, что он нее требуется, остались ли сущие пустяки: снять браслет подчинения и подумать, стоит ли ей ввязываться в эту авантюру и если да, что потребовать взамен? То, что она не будет работать под пристальным присмотром герцога, даже не обсуждалось.
Побарабанив кончиками пальцев о деревянную поверхность отполированной круглой столешницы, Александра задумчиво протянула:
— Допустим, я соглашусь сыграть с вами в шпионов, кем уже только не была, но информацию подобного рода еще не добывала. Обычно все наоборот просят что-то украсть, а не вернуть пропажу.
— Так вы еще и воровка, — с брезгливой миной на холеном лице отозвался герцог, не сумев сдержать эмоций, о чем тут же пожалел.
Не ему судить о людях, когда он сам не ангел с крыльями. И стоило Саше услышать подобные слова в свой адрес, как она спокойно парировала:
— А вы у нас кто, простите, святой? Я хотя бы не скрываю, кем являюсь, в отличие от вас. Знаете, есть такая фраза, которую я не редко вспоминаю, когда мне жизнь подкидывает очередное испытание в виде общения с такими, как вы.
— Какая же? — герцог замер напротив девушки, с неестественно прямой спиной, было видно, что он хоть и постарался скрыть, как ее слова задели его тонкую душевную организацию, но до конца сделать этого не сумел.
Александра вытянув губы трубочкой, с удовольствием проговорила:
— Лучше быть честной сволочью, чем тихой, воспитанной тварью. Я, по крайней мере, никогда не ударю в спину.
— Вы меня в чем-то обвиняете? — холодно процедил Альбрехт, не став реагировать на тварь из уст симпатичной девушки, а сама Сашка развернулась к посмеивающемуся Ларайе, и потирая руки, произнесла:
— Я готова согласиться на эту безрассудную авантюру, но с двумя условиями.
Герцог не поверил своим ушам: она согласна? Стоило столько сидеть, выспрашивать, выделываться, чтобы потом продаться за монеты точно так же, как многие другие его агенты. Но услышав, что дальше начала говорить Александра, что-то старательно сверяя в уме, он опешил. Ее не интересовали деньги. Совсем.