Почуяв, что сопротивление жертвы ослабло, вторая рука неизвестного, до того удерживающая девушку, ухватив ее поперек живота, расслабилась и легко скользнула вверх, завладела второй грудью, жадно ухватив приятную мягкость. Из напряженного горла пленницы вырвался сдавленный стон, она беспомощно повисла на цепи, сжимая трясущиеся колени, когда острые ногти неизвестного принялись теребить и щекотать оба ее соска, все сильнее разжигая пожар желания — странного и противоестественного в этот момент.
Мужчина мягко принуждает ее откинуть голову ему на плечо, почти лечь на него, и продолжает оглаживать ее беспомощное тело, жадно лаская девичьи лилейно-белые груди. Ей кажется, что она попала в кольца змеи, горячие, сильные. Они движутся, трутся об нее, лаская кожу, натирают жесткой чешуей соски, поглаживая их крепко, настойчиво, заставляя девушку от нетерпения стонать и метаться. От этих умелых прикосновений, от неторопливых движений страх покидает ее; не пугает больше ни темнота комнаты, ни чудовище, таящееся во мраке. Кольца змеи все настойчивее трутся об ее покорное тело, и она с головой утопает в медитативном, почти наркотическом наслаждении, выгибается, хрипло стонет, подставляя свою ставшую неимоверно чувствительной грудь под ласки.
Когда острые когти осторожно зажимают ее соски и чуть тянут, на девушку обрушивается поистине волшебное наслаждение, она содрогается и почти кричит, выгибаясь, сама ласкаясь об обвивающее ее тело жесткое мускулистое змеиное тело, из ее напряженного горла вырывается то ли плач, то ли стон. Сейчас, утопая в блаженстве, она согласна погибнуть, согласна, чтоб обвивающая ее змея сжала сильнее свои объятья, остановила в стиснутой груди дыхание и удушила, утопив сознание в смеси неимоверного блаженства и боли. Но ласки остаются неторопливыми, острожными, не дают той остроты, что так жаждет пленница, и та тихо рыдает, дрожа и балансируя на грани наслаждения, которое касается ее тела пожаром и отступает в самый последний момент.
— Пожалуйста, — шепчет она, стыдливо сжимая ноги, когда наркотический дурман проходит, наваждение рассеивается, а ладони неизвестного, наигравшись с ее грудью, медленно опускаются вниз, исследуя ее дрожащее тело, лаская ее кожу с выступившим на ней тонким горячим потом. — Отпустите меня… Не причиняйте мне зла, пожалуйста!
— Зло? — тихо произносит он, посмеиваясь. Его руки ложатся на ее часто вздымающийся животик, затем ниже — на чувствительный треугольничек меж ног и, наконец, на бедра, на самую мягкую внутреннюю поверхность, принуждая их раздвинуться, и девушка покорно расставляет ноги, словно завороженная его голосом. — Обещаю — я не причиню тебе боли.