Он снова жадно приникает губами к ее лону, его пальцы в ее тугом теле движутся сильнее и быстрее, и Клэр откидывается на постель и блаженствует.
Однако, это спокойствие обманчиво; Клэр понимает это, когда приятная ласка становится невыносимым, непередаваемым ощущением, и девушка рычит, захлебываясь собственным голосом, содрогаясь на ласкающих ее пальцах, чувствуя, что от оргазма дрожат ее ноги, сжимающие накрепко его руку, не позволяя ей больше двигаться.
— Немного передохнуть, — еле ворочая языком, шепчет Клэр, когда его пальцы покидают ее трепещущее лоно. Но Данкан посмеивается, нетерпеливо тянет ее к себе, крепко обхватив ее дрожащие бедра, и почти насильно разводит в стороны ее ноги, удобно устраиваясь меж ними. Сквозь опущенные ресницы Клэр видит блеск его алой чешуи на напряженных плечах, чувствует прикосновения его горячих ладоней и легкую боль, когда его когти сжимают ее плоть крепче…
А затем он коснулся ее мокрого расслабленного мокрого лона головкой своего члена, и Клэр вздрогнула, ощущая, как он в нее проникает — жесткий, слишком большой, причиняя легкую боль.
— Ай! — взвизгивает она, потому что сразу за головкой у него располагается широкое кольцо мягких шипов. Оно ласкает тело девушки чересчур чувствительно, Клэр кричит, чувствуя, как каждый шип словно касается обнаженного нерва, доводя ее до исступления. Но вывернуться из-под навалившегося на нее Данкана Клэр уже не может, он крепко держит ее. Его плоть растягивает ее лоно сильно, движется медленно, и Клэр на миг замирает, проваливаясь в небытие, в котором не существует ничего, кроме тягучего, невыносимого наслаждения, которое разливается по ее телу, захватывает ее с головой и, наконец, вспыхивает ослепительной белой вспышкой, отчего Клэр рыдает, ахая, совершенно не понимая, что с ней произошло, и чувствуя, что это беспощадное ощущение возвращается вновь.
Данкан чуть слышно смеется, и его смех напоминает рокот моря. Его движения все так же неспешны и осторожны, но проникновения его члена в тело Клэр настолько чувствительны, что девушка не выносит этих обжигающих ощущений. Она кричит, извиваясь под ним всем телом, смотрит невидящим изумленным взглядом перед собой и вновь кончает — бурно и долго, содрогаясь и извиваясь под Данканом совершенно по-змеиному.
— О, о, о, — постанывает она. — Пощади… все, хватит…
— Ты была несносной самкой, — шепчет он ей на ушко, и его член, его шипы проникают в нее глубже, заставляя ее биться словно в лихорадке. — Очень непокорной, очень своенравной самкой, — еще одно безжалостное, глубокое, сильное проникновение, и жгучее наслаждение затрепетало, зажглось где-то в глубине ее лона. — Ты меня убить хотела.