Его рука снова залезла ко мне под саронг. Пальцы очертили окружность по коже живота, вокруг пупка — но на этот раз их прикосновение оказалось не щекочуще-нахальным, а нежным и ласкающим. Словно теплая вода лилась на тело…
Я задохнулась, вскинула голову, прошипела:
— Полегче!
— Это все ради твоей безопасности. — Скевос наклонился к моему уху. — Неприятно? Поверь, мне тоже приходится делать над собой усилие. В конце концов, я-то не антрополог. И когда вокруг идеальные женщины из этого, вполне цивилизованного мира, дикарка из дыры на другом краю Галактики меня не особо привлекает.
Он хмыкнул, выдох тронул пряди волос у меня над ухом.
Будь мы в другом месте, не таком людном, я бы нашла, чем ответить этой жертвенной личности. Усилие он над собой делает, страдалец…
Но до красавца с повязкой на бедрах, бывшему, судя по настойчивому взгляду, тем самым Ворисоном, оставалось всего несколько метров.
Первый сын семьи Ариган поджидал нас в позе скучающего Аполлона. Руки сложены на мощной груди, безукоризненная нога вольно и с изяществом отставлена. На громадных экранах под куполом продолжали появляться лица все новых гостей — и свет, льющийся оттуда, сверху, обрисовывал выпуклости мышц бликами и скульптурными тенями.
Блестела белоснежная кожа, лишенная волос, пор или прыщиков, гладкая, словно покрытая лаком. Оставлявшая ощущение, что парня перед выходом натерли маслом с ног до головы.
Живых кристаллов на Ворисоне, первом сыне семьи Ариган, оказалось немного — две-три штуки на выпуклостях бицепсов, ещё один над правой бровью, напоминавший блестящую родинку. Интересно, может, у местных, как у маркиз восемнадцатого века, расположение кристаллов что-то означает? Как там было-то — мушка над правой бровью, ищу предмет любви, мушка над левой, предмет найден…
— Рад видеть прекрасную принцессу крови с одной из планет Даль. — Церемонно сообщил на русском чей-то голос.
Нисколько не похожий на мелодичное журчание переводчика, но явно мужской.
Ворисон между тем стоял, не разжимая рта, улыбаясь мне легко и немного загадочно. Ему это шло. Парень вообще был хорош собой — прямой нос, ровные широкие брови, крепкая линия подбородка. Рыжевато-каштановые волосы утекали за широкие плечи буйной гривой. Было в нем что-то такое… Тарзанистое, что ли. И темно-голубые глаза, опушенные каштановыми ресницами, смотревшие с лукавым прищуром, это впечатление только усиливали.
Скевос, мгновенно подобравшийся — рука его скользнула у меня по талии, покидая нагретое, то есть наглаженное местечко под саронгом — что-то сказал. Переводчик мелодично прожурчал: