Но озвучивать эти доводы вслух почему-то не хотелось.
— А что, хорошая идея, — изрек Лангер, раскачиваясь в гамаке и молодцевато руки за голову забрасывая. — Даже жалко, что она не мне в голову пришла. Поработай, поработай. Думаю, надолго тебя не хватит, а там сама за ум возьмешься.
— Почему это не хватит? — насупилась Анет. — Или считаешь, что у меня совсем никакого характера нет?
— Какой-то характер у тебя, конечно, есть, — ласково ответил дядюшка. — Но он тут ни при чем. Просто такая практика даже тебе, упрямой дурочке, докажет: не врач ты, милая моя.
— Врач! — уперлась Сатор, — и очень хороший. Лучше скажи, договор наш в силе?
— Ну конечно, в силе, — довольным котом мурлыкнул профессор. — Хочешь, даже помогу? У меня есть знакомые…
— Спасибо, сама справлюсь, — фыркнула Ани, — я большая девочка и работу себе уже… Найду как-нибудь.
Да, про то, что работу она себе нашла и даже успела сутки отдежурить, говорить не стоило. Иначе дядюшка немедленно бы потребовал впечатлениями поделиться. И вот этого Анет делать как раз не желала, потому как в своих актерских способностях была не уверена. А никаких положительных эмоций СЭП у нее не вызвал и доктор Сатор очень сомневалась, что вызовет в дальнейшем. Но ведь полгода — это совсем недолго, можно потерпеть.
Или нет?
* * *
Лорд Солнце только позевывал, соображая, стоит ли день начинать, а в экстренной жизнь уже ключом била. С перепугу Анет показалось, что во внутреннем дворике собралось полгорода, никак не меньше — уж слишком много туда народу набилось. Но в целом обстановка была вполне мирной. Люди похохатывали, переговариваясь тихонько. Ящеры, к стойлам прижатые, взрыкивали, но тоже миролюбиво. Старший врач смены — тот самый лысый бугай, любитель выяснять, так или не так — стоял на крылечке, ухмылялся, ласково оглаживая собственную лысину.
А доктор Нелдер вещал. «Корсар» залез на крышу кареты без колес, притулившуюся в углу двора, уселся, сложив ноги, и ораторствовал в собственное удовольствие.
— …и вот что получается? Возвращаюсь я с вызова, скажем, в восемь тридцать, а за переработку мне недоплачивают. Хотя смена моя, чтоб ей, сердешной, хорошо стало, заканчивается в семь. Где справедливость, я вас спрашиваю? А нет ее! Сплошное надувательство, очковтирательство и, вообще, можно сказать, рабовладение!
— Уж ты-то уработался, Нелдер! — гневливо выкрикнула тетка-призрак, самого что ни на есть бюрократического вида. В лучах утреннего солнца ее почти и заметно-то не было, но круглые очечки сверкали вполне отчетливо, злобно. — Постыдись!