Но голод оказался сильнее.
— Эх, была не была! — она схватила пыльную бутыль, налила щедро в граненный стакан тягучей темно-бордовой наливочки и пригубила, — м-м-м… нектар! Точно, дедова!
Степанида подкатала рукава свитера и набросилась на дармовые харчи. Ела и поражалась. Что сумасшествие бывает настолько многогранным! Надо же, она не только слышит голоса, видит то, чего быть не может, так еще и ощущает вкус и насыщение от блюд, которые разве что в памяти и могут существовать!
«А от чего я собственно с ума-то сошла? — думала она, уплетая угощения, — можно подумать, что Николая любила до беспамятства! — она фыркнула, — обидно конечно, что нашел себе деваху по-моложе… Но не так, чтоб нож в сердце и головой об стены стучаться!» М-да, сам факт замутнения разума был непонятен. «Надо будет в инете загуглить…» а потом вспомнила, что ее телефон с мобильным интернетом слопал чудище-Егорыч и приуныла.
Доела, вытерла льняной салфеткой руки.
— Спасибо, Лукерья, вкусно! — поблагодарила она, — точь в точь, как у деда!
— Ой, можно помекать, он умел стряпать! — фыркнула вредная Лукерья.
— Хочешь сказать, это все твоих рук дело? А в прочем не говори! — замахала руками, — Я спать пойду! Сил нет. Сумасшедшей быть, знаешь ли утомительно! — она встала и поковыляла в одну из комнат, в которой спала в детстве.
— Не туда, — пробурчала под ухом неугомонная Лукерья, — твоя опочивальня нынче та, что дед занимал!
— Ну уж нет! Я тебе что, принцесса на горошине? — ответила женщина, — я в свою старую комнату пойду!
— Ну-ну, — съехидничала охоронница, — не ропчи потом, что не пресекала!
Не выстужай — не выпускай тепло;
Привечать — приветствовать, здороваться;
Подсобить — помочь;
Не зреешь — не видишь;
Прикликаю — позову;
Сгораздится — сможет, сумеет;
Снесть — отнести;
Попотчует — накормит, угостит;
Безмолствует — молчит;
Осерчала — обиделась;
Помекать — подумать;
Стряпать — готовить еду;
Не ропчи — не жалуйся;
Не пресекала — не предупреждала
«Свежо придание, да верится с трудом»
Степанида заснула мгновенно. Вообще это странно. Она ведь сова. Работала в основном ночами, а отсыпалась днем, но видимо внутренние часы дали сбой. Не то от измены супруга, а не то от внезапного помутнения рассудка. Или и первое, и второе вкупе порядком ее вымотали.
Сон ей снился страшный. Словно идет она голая по ночному лесу, а руки и ноги опутали ветви, она едва идет, из последних сил перебирая ногами, а ветви все сильнее, тянут назад и воют на разные голоса:
— Помоги мне, помоги…
— Сволочь последняя…
— Ненавижу, тварь…
— Доберусь — убью!