Неожиданно для себя Джейн вцепилась в его волосы и больно дернула:
- Я не твоя игрушка! И никогда не буду ею!
- Вот ты как заговорила! - после секундного замешательства герцог убрал ее руки и кинул на большой деревянный стол, навалившись сверху.
Джейн дернулась изо всех сил, но тщетно - она была придавлена надежно, животом вниз, без какого-либо намека на свободу движений.
- Ты будешь делать только то, что скажу я! Это понятно? - проговаривая это, герцог развел ее ноги и жестко придвинул бедра к краю стола.
- Нет! - голос Джейн прозвучал приглушенно, и она повернулась лицом к окну.
- Я не слышу!
Похолодевшая девушка ощутила, как Глейд прижимается к ней обнаженными бедрами - он тоже успел сбросить простыню.
- Я не твоя рабыня, ты не можешь мне приказывать! - упрямилась она. Ей почему то казалось очень важным доказать свою правоту. Сохранить хотя бы видимость независимости и права на решение.
- Ты хорошо подумала? - с этими словами герцог резко ввел пальцы в ее плоть и сделал несколько движений. Она всхлипнула - ощущения были настолько острыми, что слов больше не осталось. - А что ты думаешь теперь? - мужчина вынул пальцы и нащупал маленький чувствительный бугорок слегка пониже и стал ритмично его натирать.
Девушка молчала, изо всех сил пытаясь не стонать, но тело предавало ее - она непроизвольно выгнула бедра под его рукой и еще шире расставила ноги.
- Я знаю, тебе нравится. - склонившись над ней, прошептал на ухо герцог и прикусил мочку. - Ты маленькая упрямая бестия, но я умею убеждать. Теперь ты будешь умолять меня о близости.
Все это время он продолжал ласкать ее внизу, а Джейн уже сама двигала бедрами при каждом движении пальцев. Она чувствовала приход того маленького взрыва, который всегда следовал за мужскими ласками и все тело напряглось в ожидании финала. Но герцог внезапно убрал пальцы и потребовал:
- Проси!
Джейн разочарованно простонала, но выбравшись из вязкого и темного возбуждения, приглушенно выдохнула:
- Нет!
- Упрямая девочка! - прошелестело над затылком и девушку мгновенно перевернули и привязали руки к столу ее же брошенным пеньюаром.
Герцог стоял над обнаженной и связанной Джейн, и темные глаза его горели чистой и беспримесной жаждой страсти. Он легонько коснулся пальцами кончиков ее грудей, и она дернулась - любое, даже самое легкое прикосновение сейчас отзывалось мукой неудовлетворенного желания. Он прекрасно это видел и темный и ненасытный зверь в его душе рычал от удовольствия. Склонившись, он медленно подул на сосок, облизнул его, и девушка громко застонала - его язык вызвал разряд молнии в теле. Когда он лизнул другой сосок и всосал его в рот, ее снова пронзили судороги: