Готовый портрет повесили в спальне барона, и Джейн, которая решила спать с ним в одной кровати, засыпала с видом на саму себя, что было поначалу непривычным и неудобным. Просыпаясь несколько раз за ночь, чтобы выслушать прерывистое дыхание барона, она неизменно смотрела на эту картину и не верила, что прекрасная обнаженная девушка на ней - это она.
К сожалению, умиротворение семейной жизни быстро закончилось - во время одной из долгих прогулок по парку, они попали под дождь, и барон простудился и слег в постель, чтобы уже не встать. С каждым днем он угасал, мужественно терпя многочисленные примочки и лекарства, которыми пичкала его безутешная жена. Личный врач барона, каждый день приезжал и выслушивал сердце и легкие, удрученно качая головой и скрывая глаза от Джейн.
- Дорогой, прости, это я виновата в том, что мы попали под дождь, - плакала Джейн в один из страшных вечеров, когда доктор, в ответ на молчаливый вопрос остался в поместье. - Я должна была предвидеть, подготовиться...
Барон с трудом поднял руку и остановил бессвязный поток рыданий.
- Я бесконечно благодарен тебе за этот подаренный год, моя дорогая, - с трудом прошептал он. - встретив тебя, я стал счастливейшим из смертных и покидаю этот мир с легкой душой и сердцем. Пожалуйста, позаботься о моем сыне и не носи траура, я не выношу черных тряпок. Клянешься?
Джейн, не сдерживая рыданий, кивнула и села рядом с мужем, держа его за руку. Тот закрыл глаза и с блаженной улыбкой уснул. А через несколько часов все было кончено.
На следующий день она сидела как оглушенная, не могла ни есть, ни говорить и покорно позволяла управляющему имением хлопотать о достойных похоронах, отпевании и извещении всех родственников и знакомых о кончине барона. Она и сама не понимала, что с ней и почему она так горюет. Она же выходила замуж по расчету, и в этом не стоило себя обманывать. Так что же происходит? Неужели она привязалась к мужу и помимо уважения, начала испытывать глубокую симпатию к этому удивительно сильному и волевому человеку, который на закате своих дней одарил ее своей нежностью и любовью.
Как только она это поняла, слезы, которые все это время копились внутри, вырвались наружу и ее рыдания были больше похожи на истерику. Она потеряла единственного человека, кроме ее тети, которому ничего не было нужно от нее, и не успела, не смогла выразить ему свою признательность. Она ощущала свою вину и от этого слезы были еще горше.
Когда началось отпевание, она не нашла ничего более разумного, чем проводить мужа в последний путь красивой и достойной арией, которую чаще всего ей приходилось петь в монастыре, и после прослушивания которой, богатые прихожане не скупились на пожертвования. Она только молилась, чтобы ей хватило сил достойно проводить мужа в последний путь.