- Ты мечтала увидеть Карлов мост ночью и выпить там шампанского. И белое Рождество хотела увидеть. Я все помню, Анна.
Алеш открыл бутылку и наполнил бокалы.
- Странно, - сказала я, взяв один. – Обычно мои мечты исполняются тогда, когда мне это уже не надо. Или когда понимаю, что хочу совсем другого. А эта – нет.
- Некоторые мечты – как дорогой коньяк. Со временем становятся только лучше. Я мечтал о тебе десять лет. Не ждал, не надеялся. Просто представлял, как бы мы встретились снова. Хотя был уверен, что этого никогда не случится.
- Я тоже. Представляла, как приеду в Прагу, приду на Карлов мост, и на том же самом месте…
- Сейчас мы на том же самом месте. Ну, почти. Я не помню точно, где мы тогда с Ярдой стояли.
- А я помню. Именно здесь. Нас не арестуют за распитие… в общественном месте?
- Нет, - улыбнулся Алеш. – Брунцвик нас защитит, - он показал бокалом в ту сторону, где притаилась в тени моста статуя рыцаря.
В ночной Праге особая мистика. А если еще идет снег – это уже похоже на сон, на волшебную сказку. Все чувства обострены до предела. Запах – я помнила запах зимней Праги с детства. Его невозможно разложить на составляющие, настолько все тонко и волнующе. Влажный хруст снега под ногой, тихий гул города, привыкшего за много столетий спать в полглаза. Пузырьки шампанского покалывают язык. Чуть парит внизу темная незамерзшая вода. Легкий морозец пробирается под юбку, пощипывает полоску обнаженной кожи над резинкой чулка. Стоит пошевелиться – кожу прохладно и скользко гладит шелковая подкладка, а шерстяная ткань игриво покусывает сквозь чулок.
Я поставила бокал на парапет, повернулась к Алешу. В его глазах блеснул отсвет фонаря. Замерзшие руки пробрались под полы его незастегнутого пальто, чтобы наконец согреться. Он наклонился и поцеловал меня – легко, едва ощутимо. Губы чуть пересохшие, обветрившиеся на холоде. Я обвела их языком – и они стали мягче, и в то же время тверже, настойчивее. Наверно, я помнила их вкус все десять лет. После того единственного поцелуя в аэропорту…
На ресницы Алеша упала большая снежинка. Я сняла ее губами – холодную, пушистую, и она тут же растаяла. Алеш шептал мне что-то на ухо, а я улыбалась, закрыв глаза. Мне казалось, что я и сама сейчас растаю, растекусь лужицей по камням моста.
Хотелось растянуть это мгновение, задержаться в нем, но уже разливалось по всему телу медово-терпкое желание, и казалось, что кровь закипает крошечными пузырьками, как шампанское в бокале. Алеш целовал меня снова и снова, и у меня начали подгибаться колени. Он все крепче прижимал меня к себе, я чувствовала, как напряжены мышцы его бедер и насколько сильно он хочет меня.