Наверное, только улепетывающая от этой самой нечисти Ашша, которой бодрая и выспавшаяся я попыталась устроить допрос с пристрастием.
Моя крепкая психика не желала ломаться под тяжестью свалившихся на меня откровений, и я решила направить все свои мысли на что-нибудь более мирное, нежели депрессивные размышления о тщетности бытия и печальной перспективе остаться тут навсегда.
Я спасалась от суровой реальности, и страдать от этого пришлось ни в чем неповинной Ашше.
— Ну ты мне просто скажи!
Наверное, она очень сожалела, что после того, как Свер принес меня в деревню, я проспала всего три часа, и ругала себя за то, что случайно меня разбудила. Очень ругала.
— Ты все равно расскажешь!
Я задыхалась, но упрямо не отставала от легко бегущей чуть впереди жертвы. Горящие глаза и развевающаяся за спиной красная коса выглядели, должно быть, слишком опасно, по крайней мери никто не пытался остановить меня и спасти Ашшу.
Мы пронеслись по главной улице, на которой располагались постоялый двор, по совместительству являющийся домом Свера; библиотека, в которой насчитывалось чуть меньше сотни книг; и несколько домов особо важных жителей деревни, заслуживших почет и уважение в сражениях с выходцами. Свернули на узкую тропинку, проходившую между двумя высокими заборами, и выскочили на соседнюю улицу, где мне пришлось прекратить преследование. Берн, на которого я случайно налетела — не обладая гибкостью и быстротой реакции Ашши, просто не успела его обогнуть — вздернул меня за шиворот, заставив тянуться вверх, стоя на носочках.
— Это что еще такое? — грозно спросил он у меня.
— Она не признается!
Ашша, заметив, что я обезврежена, притормозила и сдала назад.
— В чем не признается?
— Она хочет знать, почему я по тропе ходить не могу, — меня одарили ехидным взглядом, — и требует показать во что превращаюсь.
— А она не хочет! — встряла я.
— О тебе же забочусь, — возмутилась Ашша, — вы, люди, слишком впечатлительные.
Берн вздохнул, посмотрел на меня с мукой во взгляде, и проворно ухватив Ашшу под руку, потащил нас обеих к реке.
Пару раз вяло взбрыкнув, но так и не сумев освободиться, я присмирела и позволила дотащить себя до небольшой тихой заводи, где молодые изящные ивы, спустив свои ветви к воде, слегка шуршали листвой, волнуясь под порывами летнего ветерка.
— Покажи ей, — велел Берн, подведя меня к гнутой, словно прижатой к земле, березе.
Ашша нерешительно на него посмотрела.
— А зачем было из деревни выходить? — полюбопытствовала я, вытянув шею, чтобы разглядеть едва видневшиеся отсюда крыши домов. В этой тихой и уютной низине было спокойно и безмятежно, и если бы не близкое соседство капища, что находилось меньше, чем в километре на север, я бы считала это место своим любимым.