— Яра, — Берн как-то очень показательно тяжело вздохнул, — как ты думаешь, сможет ли молодой оборотень, впервые сменивший шкуру и проходивший в облике зверя несколько месяцев, самостоятельно перекинуться?
Я пожала плечами. Медленно, но неотвратимо, мы приближались к стойке, а значит и к двери на кухни, за которой скрылся вожак, и все детали мне бы хотелось прояснить до того, как мы туда войдем. А Берн тут мне какие-то непонятные вопросы задает. Зачем?
— Свер, как вожак, имеет большое влияние на каждого в стае, в том числе и на перекинувшегося оборотня. Он уходит в лес, чтобы вернуть переярков домой. Только Свер может заставить их принять человеческий облик.
— И зачем такие сложности? — пробормотала я себе под нос.
И вот вроде бы бормотала тихо, но ответ все равно получила:
— Чтобы принять свою сущность, оборотень должен привыкнуть к зверю.
— Чего?
Берн закатил глаза. И это очень забавно смотрелось на его суровом, бородатом лице.
— Мы рождаемся с осознанием своей сущности, живем, понимая, что внутри нас так же растет зверь, но даже знание не спасает от боли и ужаса первого превращения, — замолчав, он открыл дверь, пропуская меня вперед.
На кухне было тихо и пусто, и только вожак сидел за столом, перед тарелкой вареного без соли и приправ мяса, которое я не могла есть.
Я не могла, а Свер рвал его руками, жадно заглатывая куски. О том, что после превращения оборотни могут есть только пустое мясо, я знала, и догадывалась, что Свер всех своих щенков не в человеческом виде искал, но все равно не могла спокойно смотреть, как он с удовольствием поедает эту гадость.
— Приятного аппетита, — негромко пожелала я, попятившись назад.
— Куда? — вошедший следом Берн подтолкнул меня вперед, прямо к столу и немного озверевшему после трех дней в лесу, голодному оборотню.
— Он кууушает, — некультурно ткнув пальцем в сторону вожака, я благоразумно оставила при себе все свои опасения о том, что он с таким аппетитом и меня может съесть.
— Ничего страшного, — решил медведище, толкая меня к столу, — Свер, она интересуется особенностями нашего оборота. Просветишь?
Под взглядом желтых глаз я быстро замотала головой, в надежде убедить его, что ничем таким я совсем даже и не интересовалась. Берн, гад, сдал меня своему вожаку, который вполне мог еще обижаться на «страшнорылого».
Если Свер и продолжал обижаться, то виду не подал, зато неохотно и скупо объяснил, что рождаются их оборотни вполне обычными детками, растут так же, ничем не выдавая своей звериной сути, зато уже в подростковом возрасте, весной, хотят они того или нет, перекидываются.