— Твой питомец еще не сдох? — раздался насмешливый вопрос, когда я уже почти уплыла в горячую полудрему.
Зашуршал сброшенный на землю плащ, а ко мне подошел черноглазый гуманоид. Присел рядом и зажег на ладони небольшой огонек. Синеватые отблески играли на непонятном знаке, покоящемся на узкой груди. Кожаный доспех странно смотрелся на этом существе, подчеркивая его нездоровую худобу. Никаких украшений на нем не было, только подвеска, замысловатостью линий очень напоминая кельтские символы.
— Рана серьезная, — с неудовольствием констатировал он, разглядывая почерневшую от крови рубашку, — Ана-Са, кажется, у нее кровь черная.
— Кто бы сомневался, — проворчал раненый, которого звали Ана-Са, — грязные, ничтожные создания.
— Мне нужна мазь, — вслух сообщил этот ненормальный, продолжая меня рассматривать. Ответом ему было возмущенное требование не переводить ценный продукт на такое никчемное создание как я.
— Лучше таруша какого-нибудь излечи, — взмолился Ана-Са из темноты, — их много раненых.
Я лежала молча, не чувствуя в себе сил даже попытаться отползти от черноглазого, вернувшеося ко мне с какой-то деревянной баночкой. Сил хватило только на протестующее мычание, когда он задрал мою рубаху, чтобы осмотреть бок.
— Наи-Са, — позвал раненый, пока меня осторожно обмазывали прохладной мазью, почему-то тонко пахнущей сырой землей, — зачем она тебе? Мы не можем ее даже допросить.
— Я не знаю, — просто признался Наи-Са, размазывая свой «очень ценный продукт» по моему боку, — но если мы хотим завоевать эти земли, нам нужно научиться понимать их жителей.
— Глупости, — фыркнул Ана-Са, которого я уже подумывала про себя звать просто Ана. Создавалось впечатление, что все эти «-са» не часть имени, а что-то другое. Титул какой-нибудь, быть может, ранг, или просто вежливое обращение, — мы уже однажды захватили эти земли.
— Это было слишком давно, — Наи поднялся, возвращая меня в темноту. Светлячок, горевший над худым плечом, пока он обрабатывал мою рану, уплыл вместе со своим хозяином, — сейчас же мы не в состоянии пройти дальше первого круга.
— Если бы проход был открыт дольше, — проворчал Ана, — мы бы смогли провести больше воинов.
Наи ничего на это не ответил, и разговор завял сам собой. Лежа в темноте, на голой земле, привязанная к дереву, я недолго прислушивалась к себе, пытаясь понять, куда ушла боль и не убьет ли меня непонятная мазь. Если верить ощущениям, все было очень хорошо, даже голова стала меньше болеть.
Но на этом все хорошее закончилось. Дальше было только плохое.
Начиная от подъема на рассвете, когда еще даже солнце не совсем встало, а так, робко привстало, размышляя стоит ли подниматься или можно еще отдохнуть, и заканчивая неудобным местом впереди Наи на тощей шее его оленя.