— Для королевской семьи, — закончил за нее лорд Грейсток, тепло улыбаясь, глядя на то, с какой осторожностью, будто ее уже касался сам король, Луиза берет в руку белоснежную восковую карточку с оттиском герба в левом углу.
— Леди Луиза Клиффорд, графиня Грейсток, — прочла она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. После смерти матери ее имя впервые звучало рядом с именем Луизы. Графиня Грейсток…
Мягко улыбнувшись воспоминаниям, девушка положила карточку обратно в шкатулку. Так получилось, что именно эти, оставшиеся для высочайших визитов, у нее и остались. Изготовление новых занимало немало времени, а художник, у которого заказывал себе карточки весь Лондон, был занят на год вперед. Если бабушка сумеет его уговорить сделать исключение, то новые карточки прибудут через месяц.
Что-то грохнуло и покатилось по мраморному полу холла, звеня, заставляя удивленно переглянуться и повернуться на звук. Голос Адеолы загремел по дому, ему вторил другой, грудной, приглушенный. Луиза отложила карточки в сторону, игнорируя укоризненный взгляд миссис Пинс, не разделявшей излишнего любопытства подопечной.
Остановившись в дверном проеме, графиня увидела серебряный поднос и многочисленные вилки и ложки, которые они с Адеолой пересматривали вчера, решив, что приборы срочно нуждаются в чистке. Сама экономка стояла у подножия лестницы, тяжело дыша и качая головой, слушая оправдания уронившей поднос служанки. Да и оправдания ли?
— Я не собираюсь чистить то, что не нуждается в чистке! — Луиза удивленно смотрела на осмелившуюся перечить Адеоле девушку. Кажется, это была та самая служанка, которую она видела в день казни во дворе. Такой чернильно-черной кожи она больше не у кого здесь не видела. Негритянка держалась гордо, даже вызывающе, расправив плечи, держа спину настолько прямо и ровно, что сама мысль о том, чтобы ее согнуть, казалась кощунством. Платье ядовито-зеленого цвета отличалось от тех, в которых ходили служанки дома. Ткань явно была дороже, да и шили ее по другой выкройке.
Заметив графиню, Адеола приветливо улыбнулась, шикнув сквозь зубы чернильной девице. Та же, заметив перемену в лице экономки, резко обернулась. И снова Луиза поразилась ее необыкновенной, дикой красоте, которой злость придавала еще больше притягательности: огромные глаза, чуть раскосые, сияли неприкрытой неприязнью. Крылья тонкого носа трепетали, а верхняя губа приподнялась, обнажая белоснежные зубы, будто их обладательница собиралась зарычать. Кажется, она даже сделала движение по направлению к Луизе, и та невольно дернулась.