Впервые за последнее время Костя пожалел, что отпустил водителя. Вдавливал педаль газа, подрезая редких водителей, а в голове сумбурно кружились мысли. У него есть дочь. Взрослая дочь. И что теперь ему с ней делать? Ведь надо же делать что-то? Странно, но с каждым новым километром злость на Алису отступала. Костя понимал её и причины, по которым она не сказала тогда. Его Лиса всегда была гордой, и теперь его отъезд и исчезновение принимали ещё более уродливые формы. Он не просто бросил её, он бросил её с ребёнком. И пусть не знал, легче от этого не становилось. Кровь шумела в ушах, перед глазами плыли круги, яркие, красные. Костя крутанул руль, сворачивая на обочину, и резко затормозил. Положил голову на руль, дыша тяжело, надсадно. Это всё будто происходило не с ним. Как в какой-то дешёвой мелодраме, где блудный отец возвращается после долгих лет разлуки.
Он был этим отцом? Костя усмехнулся — это слово совершенно не хотело вязаться с ним. Какой из него отец? Чему он может научить, какой пример подать? И надо ли ей это? Наташа. Его дочь зовут Наташа. Что было бы, вернись он тогда домой? Они были бы настоящей семьёй, полноценной. Растили бы ребёнка, может, и не одного. Вместо этого Алиса тащила на себе дочь и строила карьеру. По спине пробежал противный липкий холодок, вспомнилось, что она была замужем. Ради ребёнка вышла или по любви? При мысли о том, что Наташа называла папой чужого человека, отчего-то во рту загорчило.
Он ей никто. Действительно совершенно чужой. Лицо с обложки, мамин любовник. Захочет ли она впустить его в свою жизнь, позволит ли стать ближе? Костя задумался: он этого хотел. Правда, хотел узнать девочку, которая ещё несколько часов назад была для него никем, хотел стать для неё кем-то родным. В груди зрело странное, но приятное чувство — осознание того, что у него есть семья. Не может быть, а есть, настоящая. Его девочки.
Костя медленно выпрямился и улыбнулся, поймав своё отражение в зеркале заднего вида. Наверняка сейчас Наташа не захочет иметь с ним ничего общего. Но он обязательно это исправит. И Алисе скажет, что не держит на неё обиды. И на коленях, если надо, будет выпрашивать прощение за то, что не вернулся тогда. Каждый день будет доказывать, что любит, каждый день помнить, чего был лишён по собственной милости.
Такого внутреннего подъёма Костя, казалось, не испытывал никогда. Хотелось ехать обратно прямо сейчас, говорить, доказывать, объяснять и объясняться. Он покачал головой: никуда теперь Алиса и Наташа от него не денутся. Рука сама потянулась к телефону — поделиться новостью всё же хотелось немедленно.