И чем острее становился его взгляд, тем больше Дезмонд любил мальчика, который со временем стал ему воспитанником, а затем мог бы стать и сыном. Однако, сына - ни родного, ни приёмного, герцог Корнуольский иметь не мог – такова была воля короля. И, посовещавшись с матерью, он решил назвать Кормака племянником.
Уже много позже Дезмонд понял, как удачно сложилась судьба, потому как Кормак не мог быть ему сыном не только из-за Ричарда. Никогда он не относился к Дезмонду как к отцу. Дезмонд понял это однажды, когда зимняя ночь в форте Корнуэл оказалась особенно холодна, и Кормак появился в его спальне с предложением согреть постель. А поняв и позволив, Дезмонд ни разу не пожалел и ни разу не проговорился никому, даже матери, о том, какой жаркой бывает их постель даже самыми снежными ночами.
Кормак сопровождал Дезмонда всегда на правах помощника, оруженосца, пажа – они не искали этому названия, но всегда легко находили его для других. И Кормак, который с другими всегда был жёстким и властным, будто происходил не из маленькой дворянской семьи, а из королевского рода, с Дезмондом неизменно становился покорным и мягким.
Дезмонд ощущал его как клинок в своей руке, как перчатку, надетую на пальцы. Кормак никогда не подводил, но и сам он всё больше врастал в сердце герцога, превращаясь не просто в часть его тела, но и в часть его разума.
Дезмонду было плевать, кто и что хотел от него, кто и чего ждал. Поняв, что залог его собственной безопасности в отсутствии наследников у короля, он обеспечил себе эту безопасность, подкупив поваров и исключив всякую возможность появления у Ричарда детей. Зелья добавлялись в еду всем королевам – как прошлым, так и нынешней. И хотя Дезмонд ещё ощущал некоторое беспокойство в связи с исчезновением шпиона, который должен был проследить за бесплодностью первой брачной ночи короля, он легко смирился с этим фактом.
Дезмонду было плевать на всех – но только на Кормака он наплевать не мог. Мальчик верил в него и ждал, что Дезмонд будет не просто отсиживаться на краю Альбиона, пить вино с такими же неудачниками и хвастаться своим родством, Кормак в самом деле верил, что он собирается стать королём. И то, что был на свете кто-то, кто верил в Дезмонда искренне и беззаветно, подталкивало его к решению, которого он принимать не хотел.
Кормак был прав, пришло время избавиться от короля. Избавиться руками Андрэ. Дезмонду не было жалко брата, сломавшего ему жизнь. Не боялся он и его гнева, если дело раскроется раньше, чем следует. Но думая о том, как заставить Андрэ сделать грязную работу за них с Кормаком, Дезмонд невольно вспоминал его взгляд во время венчания. Андрэ ненавидел – Дезмонд не знал, кого именно. Короля или свою собственную жизнь. Но именно эта ненависть в серых, как туман над побережьем, глазах не давала Дезмонду покоя, заставляя вспоминать лицо юноши снова и снова.