Само это задание представляло собой фарс, раскромсавший мою жизнь пополам. Я за все предыдущие двадцать четыре года столько не пил, не танцевал и не таскался по развлекательным мероприятиям, сколько за последние несколько недель. А теперь кроме всего этого мне с незнакомым человеком под одной крышей жить… И к тому же его кормить?
Тут я вспомнил, как Зак похвалялся, что раб — это универсальная вещь.
— Ксавьер! — окликнул я. Подождал чуть-чуть, надеясь, что не придётся идти в комнату самому или, ещё лучше, поднимать с колен.
Нет, к счастью, команды он запоминал хорошо. Через мгновение показался в дверях. Я поманил его, и Ксавьер остановился по правую руку от меня.
— Во-первых, что ты ешь?
— Что прикажет господин.
Я скрипнул зубами. Манера отвечать на вопросы подобным образом уже начинала злить.
— Ладно… — сказал я, сдерживая себя, — вот тут у нас зона свежести, тут молочные продукты. Можешь брать из верхней части всё. В нижней камере продукты для гостей. Ты умеешь готовить обед?
— Если господин прикажет.
— Если господин прикажет, а ты не умеешь, господину давиться твоей едой?
Ксавьер не отвечал. Я обернулся и обнаружил, что он стоит на коленях.
— Я приказа не отдавал, — чувствуя, как нарастает злость, сказал я, — я задал вопрос. Ты сам по себе умеешь готовить или нет?
Ксавьер молчал. Я видел, как гуляют по его лицу желваки.
— Ладно… — сдерживая напряжение из последних сил, процедил я, — вот тебе первый приказ. Приготовишь мне обед. То, что умеешь готовить хорошо.
Я подумал и добавил:
— На себя тоже приготовь.
Переступил через его ноги, перегородившие мне путь, и двинулся прочь. Только на выходе обернулся и добавил:
— Если тебе удобнее готовить на коленях — не буду мешать. Но если от этого пострадает моя еда — советую встать.
Ксавьер проводил господина взглядом. Ненависть поднималась солёной волной, но то время, когда он пытался сопротивляться, уже прошло. Ксавьер свои возможности понимал достаточно хорошо. Дождавшись, когда «господин» выйдет, он поднялся на ноги и принялся разглядывать содержимое холодильника, пытаясь выяснить, в чём кроется подвох. Проверка, как много он позволит себе?
Наконец, решившись, он достал ветчину, хлеб и принялся делать сэндвичи — по крайней мере, с таким блюдом облажаться трудней.
Когда Ксавьер вышел в комнату, господин сидел на диване согнувшись и, низко наклонив голову, покручивал в руках жезл. Лицо у него было задумчивое, глаза горели любопытством.
На всякий случай Ксавьер поставил поднос с едой на стол и только потом, опустившись на колени, спросил: