Преодолеваю желание его прибить. Впрочем, и сам Ксавьер, видимо предчувствуя расспросы, всё-таки снисходит до меня:
— Некоторые из предыдущих хозяев приказывали следить за собой.
«Следить за собой» — это очень мягко говоря. Аполлон и Зевс в одном лице.
— У меня бы так не вышло, — признаюсь я. Потом вспоминаю, что вообще-то зашёл к человеку, который стоит голый под душем и не может попросить меня выйти. — Я тебе полотенце принёс, — демонстрирую белое полотно, — заканчивай и выходи. Я тоже в душ хочу.
Закрываю дверь с обратной стороны. Ксавьер появляется с полотенцем на бёдрах меньше чем через минуту. Смотрит на меня, будто раздумывает, опуститься ли на колени.
— Не надо, — говорю я и отвожу взгляд. Потом всё-таки заставляю себя посмотреть ему в глаза: — Жди меня здесь.
Кивнув, Ксавьер шагает к кровати и начинает опускаться на пол около неё. Я секунду колеблюсь. Не исключаю, что в чужой квартире и сам бы так сел — не ложиться же на постель. Но тут мне эта поза слишком напоминает о том, что произошло полчаса назад.
— Ты пока приляг, — говорю ему, — в смысле, на кровать. Я недолго, скоро подойду.
Ксавьер сжимает кулаки, но выполняет приказ.
Я же ныряю в душ. Тоже усиленно тру тело мочалкой, силясь избавиться от ощущения въевшейся в кожу гадости, и думаю о том, что он не только следил за собой. Определённо, занимался и борьбой. Не знаю только где и когда.
Случайно подношу мочалку к лицу и втягиваю впитавшийся в неё аромат. По всему телу пробегает дрожь. Боже мой, он же эту же мочалку брал.
Вдыхаю запах и, прижимая мочалку плотно-плотно к плечу, начинаю обрабатывать тело ещё раз. Легко представляется, что это касается меня его рука.
Ксавьер
Тело бьёт крупная дрожь. Пытаюсь избавиться от неё, но никак не могу.
Твари. Убил бы их всех. И этого заодно.
Мысли о прошедшем вечере мешаются с мыслями о том, что будет теперь. Сомневаюсь, что смогу выполнить ночные обязанности после всего, что только что произошло. Впрочем, скорее всего новому хозяину плевать. Значит, будет доказывать до утра или прикажет ублажать. Или… в самом деле станет проверять. На любителя верхней роли он не похож, но кто их там разберёт… Может, как у Парисса — комплекс у него.
Зажмуриваю глаза, тщетно задавая себе вопрос, закончится ли всё это когда-нибудь. Трудно представить, что никогда — хотя и знаю сам, что это непреложный факт. Здесь, на Аурелии, оказавшийся рабом остаётся им навсегда.
Стоит опустить веки, как передо мной снова мелькает дюжина рук. Повсюду. Скользкие, как змеи. В такие моменты в самом деле понимаешь, что ты не человек. Просто вещь, резиновая кукла для них для всех. Зачем кукле вообще мысли? Чтобы думать, как ублажить хозяина — скажет тебе любой. Но думать об этом не выходит — и не получится, наверное, никогда.