Ксавьеру дать распоряжения забываю и потому, когда выхожу, вижу, что он стоит неподвижно около моей кровати.
Хочется подойти и обнять, но я удерживаю себя. Нельзя обнимать малознакомых мужчин, даже если они вызывают такую бурю эмоций…
— Ксавьер, если я куда-то ухожу, не оставив тебе заданий, пожалуйста, веди себя ну… как дома. Хорошо? Телевизор там посмотри…
— Пульт не отзывается на команды рабов.
Хмурюсь.
— Перенастроить я могу?
— Не знаю. При мне не пробовал ни один из господ.
Поджимаю губы.
— А сколько ты здесь? — спрашиваю я его.
— Пять лет.
Закусываю губу.
— Тебе было около двадцати, когда ты попал сюда? — спрашиваю наугад.
— Двадцать три.
Меня безумно радует, что он начинает отвечать, но надо всё-таки отправлять его в душ.
— Иди, — показываю на дверь, — потом спустишься ко мне, я буду на первом этаже.
Сам иду вниз, запускаю дронов, делаю сэндвичи на двоих. Достаю планшет и вместе с ним и бутербродами сажусь на диван. Пробую искать эту их «Игру», но ничего не нахожу.
Некоторое время мысленно систематизирую то, что пока что удалось узнать — но особо важного нет ничего. Вся эта компания меня смущает, но никаких особых зацепок она мне пока не дала.
Потом нахожу номер Глена в базе и звоню ему.
— Привет, — улыбаюсь.
— Привет, — отвечает он.
— Мне так жалко, что не получилось сегодня заглянуть к тебе домой…
— Я понимаю, — у Глена приятная улыбка, что настораживает в общем контексте только сильней, — меня тоже достал этот бедлам. Может, заедешь как-нибудь потом… Без них?
Киваю.
— Когда?
Глен, кажется, сверяется с какими-то материалами на краю своего экрана.
— Я уеду завтра до конца недели. В понедельник, может быть?
— Хорошо.
Прощаемся, нажимаю отбой. Поднимаю глаза и смотрю на Ксавьера, стоящего у основания лестницы. Скулы напряжены, кулаки сжаты.
— М… Иди сюда.
— Посчитали все ошибки?
Только глазами хлопнуть могу.
Ксавьер
С ним уютно находиться вот так, вдвоем… я даже не чувствую неправильности в том, что сижу на коленях возле него. Вижу, что в его глазах нет презрения — и сам ненадолго перестаю себя презирать.
Он всю дорогу теребит поводок, но за полчаса езды ни разу не дёрнул так сильно, чтобы причинить боль. Всё равно ненавистна мысль о том, что он держит этот чёртов кожаный ремешок в руках. Как я хотел бы сидеть возле его ног вот так же… Но без ошейника… И без поводка.
Наверное, я схожу с ума. А может, мальчишка использует какой-то феромон. А может, у меня просто слишком давно не было такого вот спокойного дня, в котором почти отсутствует боль — пару раз уткнувшиеся под рёбра локти Парисса и Закари уже не в счёт.