Ему было жаль Машу, жаль, что на этот раз он ничем не может ей помочь. Такая большая, такая безобидная и забавная, беспомощная, добрая…
И вдруг он вспомнил: она же может спастись!
— Бросай свой кубик, — сказал Куся, не двигаясь и даже не понижая голоса. Он знал, что теперь это бесполезно.
— Почему? — растерянно прошептала Маша.
— Это морг. Он нас заметил. Бросай. Бросай скорее, не то поздно будет!
Уловив эти новые звуки, исходящие от добычи, морг осторожно приблизился ещё немного. Спешить ему было некуда, к тому же он предпочитал нападать в тот момент, когда жертва срывается с места, пытаясь убежать, тогда меньше вероятность попутно прихватить слишком много несъедобного вместе со съедобным.
Такое случалось постоянно, и от всего, что не годилось в пищу, морги, конечно же, избавлялись без особого труда. В джунглях не были редкостью облепленные серо-зелёной слизью камни, изрядные комья земли пополам со мхом, покорёженные ветки, полупереваренные листья и даже немалые части древесных стволов.
Говорящие называли эти зловещие следы отрыжкой моргов, но сами морги старались прихватывать поменьше лишнего и потому не спешили нападать на неподвижные объекты. Они по опыту знали: стоит приблизиться и у жертвы рано или поздно обязательно сдадут нервы, а если нет… что ж — значит, на этот раз отрыжки не избежать.
Маша переводила испуганный взгляд с Куси на нечто бесформенное и колышущееся, снова растерянно смотрела на кото-мыша. Да, теперь ей стало вполне очевидно, что это вовсе не туман или нечто безобидное, принявшее устрашающий вид, благодаря влажному сумраку, да и чувства подсказывали, что опасность ужасна и неотвратима, но всё же она не могла поверить в это, отказывалась верить.
И не могла понять, почему Куся не шевелится, почему не пытается сделать хоть что-нибудь.
— Ты беги, — прошептала Маша, — улетай. А я брошу, я успею. За меня не волнуйся.
Куся тоскливо покосился на девушку. Она не понимает… просто не понимает, что это конец, никуда ему не убежать и не улететь. Ему было так тепло и уютно в этой странной сумке, хотя Куся даже не осознавал сейчас, что он всё еще находится внутри Машиного имущества, но неосознанное ощущение уюта и безопасности, вопреки всему сохранявшееся в глубине его существа, хотелось продлить насколько возможно, не двигаться, не шевелиться, провести так все оставшиеся секунды до неизбежного конца.
Но Маша должна бросить свой кубик и уйти, а она ничего не делает. Вот упрямая! Неужели придётся срываться в бессмысленное бегство, чтобы она наконец послушалась?