Зато я могла колдовать случайно. Как со зрением в тот самый первый день. Лазарус быстро понял, в чём моя проблема, поэтому посоветовал сильно не напирать. Мол, всё придёт со временем.
А его, времени, как раз и не было. Я буквально всем своим существом ощущала, что вокруг меня затягивается петля. Я подсознательно понимала, что мне не позволят остаться на месте. Также мне не позволять пойти никуда, только в ту сторону, куда меня так настойчиво звали.
Конечно, я могла сопротивляться, но вряд ли долго. Я могла беситься и злиться, вот только это только трепало мне самой нервы, и только.
Иногда я смотрела в ту сторону и тоскливо размышляла, что меня там ждет. Почему-то в голову ничего хорошего не приходило. Я всегда отрицательно относилась к любому принуждению, а тут оно на лицо во всей красе. Если я даже каким-то чудом смогу пройти через Хаос (а ведь Пояс мог быть бесконечным, кто знает, может, этот кусочек земли всё, что осталось от целого мира), то не факт, что тот, кто зовёт, делает это из-за любви и сильного желания видеть.
За это время я успела заново перезнакомиться со всеми жителями небольшой деревни. Приняли меня спокойно, порадовались. Лазарус еще с самого начала им нашёптывал, что я просто лишилась части своей души, а сейчас просто сказал, что душа вернулась в тело. Честно, я до сих пор сомневаюсь, что всё было именно так. Я больше, чем уверена, что Селена просто болела какой-то душевной болезнью, которую тут приняли за отсутствие души. А ведь все старики как один рассказывали мне, что я якобы не взрослела, что в пять, что в пятнадцать была дитя дитем малолетним.
Конечно, переубеждать я никого не стала. Хотят верить, пусть вверят во что угодно, главное на костер не потащили, и то хлеб.
Передёрнула плечами. В доме было прохладно. Пока одевалась, согрелась. Оказалось, что вовсе не потому, что очень активно одевалась, а потому что моё колдовство снова чудило — в печи сам по себе горел огонь, которому даже огненные камни не нужны были. Причём горел так, что дом очень быстро прогревался.
Покосилась на печь. Главное себя вот так не спалить бы.
Когда стало совсем жарко, попробовала потушить огонь. Как я только не выплясывала перед той печью, ноль эмоций. Осталось только в бубен побить, да какие-нибудь заунывные песни попеть.
Представив себе это, хмыкнула, устало падая на стул. Огонь, будто издеваясь, тут же потух. Прищурилась, смотря на открытую печь так, будто она была моим персональным врагом. Я понимала, что всё дело во мне, но колдовство вело себя, словно я к этому всему и вовсе причастна не была.