Он не знал, что будет дальше. Никакие планы не выдерживали натиска реальности. В голове с каждым часов скапливалось всё больше вопросов, ответы на которые он не знал. Ему оставалось лишь ждать и стараться быть спокойным. Хотя, с последним никаких проблем не было.
Изменения тела он приписал Хаосу. Иллиадар понимал, что в таком месте нереально было остаться самим собой. Тут ведь всё постоянно меняется! Ну, почти всё. Поляна, на которой он ночевал, пока что оставалась неизменной.
Посидев еще немного, прислушиваясь с каким-то несвойственным ему упоением к тихо поющей связи, Иллиадар решил, что пора ложиться спать. Конечно, делать просто так это было опасно, но и не спать он не мог.
А ночью его ждал кошмар, который он запомнил на всю свою жизнь. Кошмар, не отпускающий его ни на секунду. Ломающий его, разрывающий на части и будто бы складывающие обратно.
В бреду, он ухватывал лишь короткие мгновения, когда его сознание всплывало на поверхность. Он помнил, как ломались кости по всему телу, как выворачивались лопатки на спине, горела кожа, а внутренности разрывало на части.
Из-за невероятно сильной, иступляющей боли, он даже не пытался понять, что происходит. Его мысли просто не складывались ни во что разумное и понятное. Кроме боли он помнил лишь то, что не хочет передавать ее по связи источнику. Почему-то это было даже более важным, чем собственная жизнь.
Иллиадар не помнил, сколько прошло времени. Всё его внимание было сосредоточенно лишь на новой боли. Иногда он даже не понимал, что именно болит, ломается, горит, выворачивается — он просто хрипел, кажется, сорвав голос еще в самом начале.
Ещё почему-то где-то в глубине билась мысль, что он должен вытерпеть, что ему нельзя умирать, как бы ни хотелось это сделать. Правда, иногда сквозь эту уверенность просачивалась мысль, что он не справится, так как было невыносимо, но спустя секунду он лишь погружался в новую разрывающую боль, выбрасывая малодушные мысли из головы. Вернее, они просто испарялись под весом более насущных проблем.
Когда всё закончилось, Иллиадар тоже не помнил. Просто в какой-то момент по телу прошлась судорожная дрожь, а от боли остались лишь далекие отголоски, заставляющие его непроизвольно вздрагивать.
Он тряхнул головой, пытаясь сбросить непонятный морок. Мысли текли вяло, будто подернутые серебристым туманом. Не успел он толком о чем-нибудь подумать и решить, как провалился в сон. Вернее, это было больше похоже на обморок, но Иллиадар об этом не знал.
В следующий раз он очнулся днём. В теле до сих пор гуляли отголоски былой боли, но это была такая ерунда, не стоившая внимания, что Иллиадар даже толком не обратил на это внимание.