— Кроме того, девушка абсолютная девственница. Абсолютная, господа! Ни разу ни мастурбирующая, что подтвердил наш гинеколог по состоянию кожи. — продолжал час моего падения парень на сцене. И если я думала, что худшее в моей жизни уже произошло: ошиблась — аукционист внезапно отодвинулся от сцены и сделал экран монитора полностью доступным для зрителей. — Пару часов назад девушка получила свой первый в жизни оргазм от вибратора в доме хозяина вечера, господина Шакалова. Он любезно предоставил нам эти кадры, чтобы вы не жалели своих денег!
Удар… Еще удар? Нет, его не было, сердце умерло от стыда, горя и потери. Я просто стояла. Не ощущая ног, рук, времени. Вот парень нажимает на кнопку и включает запись со скрытой записи из кабинета Кирила. Вот мой взгляд с испугом падает на него, но мужчина не видит меня — смотрит сквозь. Словно я мебель, вещь, собственность.
Из видео доносятся крики, стоны, мерзкие слова Шакалова. Взгляды в зале становятся все заинтересованней, грязнее, требовательней. Все словно ждут чего-то, поглядывают на Шакалова и его корман брюк. Но он молча сидит и смотрит видео, словно это не шокирующие кадры, а художественный фильм.
Вдруг осознала, что нажми он сейчас на кнопку в своем кармане — сошла бы с ума.
Мои глаза опускаются вниз, руки трясутся, ноги подкашиваются, а из глаз текут горючие слезы. Я ведь не смогу быть больше прежней. Никогда. Нет больше Кристины-официантки, есть душевно больная Черничка, чья-то будущая рабыня.
— Пять тысяч!..
— Десять!..
— Ставлю сразу пятьдесят.
Бесчисленные голоса вокруг фонили, но один я услышала четко — Максима Абрамова:
— Даю двести и хочу забрать ее сейчас же. Неужели вы не видите, что девушке плохо? Ей нужна помощь и полный покой.
Я подняла на него глаза с надеждой и тут же спотыкнулась о его полный горечи и извинения взгляд. Одними губами парень шепнул: "Все будет хорошо. Выдохни. Я тебя спасу". И я улыбнулась ему. Наверное, только такая отворенная ложь помогала окончательно не потерять себя.
Это было словно лучик надежды, свет в конце туннеля или шанс на менее унизительное будущее. Смотрела только на Максима с надеждой и питалась его доброжелательностью, ведь своих сил не осталось. Он держал контакт со мной, словно знал — оборви его и моя психика наконец сдастся.
Аукционист уже почти ударил по столу молотком, как Коронов раздраженно выплюнул:
— Даю триста и заканчиваем эти чертовы торги.
По спине прошел холодок и я тяжко сглотнула вязкий ком, умоляюще взглянув на Абрамова, минуя абсолютно отреченное лицо Шакалова.