Ноказ пришел в общину Туазы недавно. Богатые земли и доверчивые жители, верившие, что находятся под братской защитой, были легкой, заманчивой добычей. Несколько удачных дней и потом можно долго жить, не заботясь ни о чем. Это было слишком заманчиво, чтобы оставаться в бедных землях Пустоши.
Как любой другой житель "диких" земель он не очень-то верил во всемогущество Ордена. И вообще, Ноказ не считал, что совершает что-то слишком уж постыдное, но почему-то другие жители Туаза его мнения не разделяли и норовили поймать и сдать страже. Но он оказывался хитрее, быстрее и везучее. А еще он был недоверчивым, предусмотрительным и внимательным к мелочам. В шайке Глоша его считали трусливым, но для него это не имело значения.
«У тебя всего лишь одна жизнь, Ноказ. Один шанс прожить её, поэтому быть трусом не стыдно. Стыдно быть храбрящимся неудачником!» – напоминал он себе, ворочаясь ночью в широкой постели. От сомнений и так голова кругом шла, еще и храп доводил его до ненависти.
«У-у, образина!» - злился мужчина, стараясь не глядеть на развалившееся радом голое тело. Проворочавшись всю ночь и не сомкнув глаз, он решил, что пора бы убираться из города, не привлекая себе внимания ни Пиота, ни Конома, ни других. Узнай они, что у него что-то завалялось, не побрезговали обобрать и его.
«Может, про силу глазастых лишь слухи, но проверять: вымысел это или нет, на своей шкуре не хочется. Пусть думают, что хотят. Если все обойдется, вернусь и что-нибудь придумаю для Нимазы и других. А если она не простит, не больно-то и надо. Другую найду! Одной больше или меньше, какая разница?!» - рассуждал Ноказ.
Убедившись, что любовница спит глубоким сном, он стал осторожно, не спеша убирать с себя ее руку с обвисшей кожей. А потом, затаившись, прислушался к чужому мерному дыханию. Все было спокойно. Тихо, не делая резких движений, он соскользнул с кровати.
Прихватив вещи, мужчина подошел к окну, но его взгляд задержался на приоткрытой большой резной шкатулке… Он даже не сомневался.
«Не за кров и еду на тебе потел! – он повернулся к Немазе, перевернувшейся во сне набок и на его лицо отобразилось отвращение. Убедившись, что опасности нет, он подобрал ее яркий платок из тончайшей нежной ткани, небрежно оброненный на пол, и стал перекладывать в его середину бусы, кольца, браслеты из ларца. – И зачем этой увядающей образине столько побрякушек? Ты в них смех ведь как выглядишь! А мне они в пути сгодятся».
Ноказ снова проверил, не проснулась ли Нимаза? Не хватало только, чтобы подняла шум! Осторожно, стараясь не скрипеть, подкрался к валяющейся женской одежде и аккуратно обрезал шнур кошеля.