По подсчетам Тамары она жила в этом теле уже больше, чем полгода. Сознание было абсолютно трезвым, никаких чужих, не свойственных ей мыслей в голове не звучало, значит, в ближайшее время, переселение ее души в прежнее тело, не грозило. Осознавая ситуацию, она вздыхала и расстраивалась. Как бы то ни было, придется жить в этом мире.
«Что есть, с тем придется смириться. Зато не старуха, не калека и не улитка безмозглая. Могло быть хуже» - успокаивала Тома себя.
Она освоилась, начала холить и лелеять новое тело. Если, по началу, оно казалось страшным, то теперь к нему привыкла. А потом, присмотревшись к здешним людям, поняла, что не такая уж и неказистая. Прежние знания должны были помочь ей стать очень обаятельной, привлекательной и приятной в общении.
«Шикарная женщина — это не фигура и идеальные черты, а соотношение интеллекта, вкуса и уверенности в себе. - бодрилась Томка. Вкус у нее был, здешние предпочтения она успешно постигала, привнося свою изюминку, и надеялась, что скоро наступит ее звездный час. - Платье же оценили. То ли еще будет!»
Оставалось лишь обрести уверенность. Однако была одна очень существенная проблема, название которой – редкостно ушлый мутант.
Тамара ходила кругами по комнате, изнемогая от желания начать экспериментировать над внешностью, но не могла. Упрямый зверь был против.
«Кто бы мог подумать? Блюститель морали из полиции нравов! Дожилась!» - злилась она. Раздражать такого моралиста было опасно, но руки так и тянулись ко всем баночкам. – Целое состояние потратила на это, а он, поганец, против! Видите ли, я ему лохматая и не чесаная больше нравлюсь! А меня спросил, какая я хочу быть?!».
Тома ходила у зеркала кругами, ругалась, злилась на Хрюшу, но прикоснуться к косметике боялась. Если даже она старательно смывала с себя все, что могло показаться ему подозрительным, он все равно унюхивал.
«Надо бы помыться полностью, чтобы уж наверняка, а то совсем рассвирепеет! У, чтоб тебе, засранец. – ворчала она под нос и пыталась что-нибудь придумать. - Нет, с ревнивцем надо что-то делать! Думай, Тома, думай!»
Началось все это еще три лунных цикла назад, с того дня, как Брат уехал. Зареванная и поникшая Томка приходила к зверю, безучастно гладила его и изводила жалобными всхлипами. Хрюше происходящее не нравилось, но он старался относиться с пониманием. Потом она перестала печалиться, и он обрадовался, повеселел. Но когда появилась в хлеве с легким цветочным ароматом, тапус возмутился и всем своим видом показал, что против изменений. Тамара решила, что для тонкого звериного нюха запах слишком сильный и неприятный, и перестала на время пользоваться духами, но и это не помогло. Тогда появилась догадка, что, может быть, ему не по душе ее цвет помады. Мало ли какое у него чувство прекрасного?