- Я не понимаю ее, – прошептала Отам. - И не … ее! – добавила еще тише. Что именно она имела в виду, Тома не поняла, потому что такого слова не знала.
- Что-то не так? - спросил он.
- И да, и нет. Я привыкла к слезам и страху, но к другим. Можешь отпустить, я посмотрела. Теперь будет проще…
«Какая-то неправильная жрица!» - разозлилась Томка. Других в своей жизни она не видела, но что эта какая-то неправильная, была уверена на все сто. Мит помог ей подняться. Он следовал за ней, и она спиной чувствовала, как он сверлит ее взглядом. Вручив плачущую Тамаа ожидавшим ее женщинам, мужчина скрылся в гроте.
- Что случилось? – бросились к ней Та и Хула.
- Испугалась.
- Отам что-нибудь сказала?
- Сказала, что привыкла к другим слезам и страху, и что посмотрела на меня, и теперь ей будет проще.
- И все? - недоумевали старушки.
Обратно они шли молча.
* * *
- Та, что ты думаешь? – спросила старейшина помощницу, когда они остались наедине.
- Про совет или Тамаа?
- Про все.
- Если Манн и Луз не лгут и действительно ходили к жрице, то либо они чисты, либо у кого-то из них наследные бусы. А с другой стороны, Санту и Сузу, если они невиновны, бояться нечего и ходить к жрице незачем.
- Да, но ты видела реакцию Суза на мои слова?
- Видела, а еще видела Санта. Не нравится мне все это. Я совсем запуталась и ничего не понимаю. А что тебе ответила жрица?
- Сказала, что явное не всегда является правдивым, и что скоро я все узнаю...
Долон из Маведа, сколько помнил, всегда ощущал себя не таким, как другие. И именно из-за своей особенности был настолько одинок, что иногда хотелось выть от сиротливости и тоски.
Ло рано понял, что для матери он – последний ребенок – не был желанным. Каждый раз, раскладывая кашу по мискам, она тяжело вздыхала и ломала голову, как разделить порции. Скудная еда не лезла в горло, несмотря на голод, потому что он знал: отобрать и эти последние крохи матери не позволяют только приличия и Мена, которая набросится на нее с кулаками.
Сестра была единственной, кто жалел и заботился о нем в меру своих сил, да еще старая ба, такая же дикая и немногословная, как и он сам. Вот уж кровь в кого пошла... От редких, сдобренных горечью, добрых воспоминаний внутри все сжалось.
Ночами мать рыдала от жалости к себе и из-за опаски, что грехи не позволят переехать в имперский город, где было больше шансов продать посуду, которую семья лепила днями напролет. В неурожайный сезон утварь дешевела, и продать ее было все сложнее, в то время как еда дорожала. Ло родился в голодное время и был лишним ртом, и мать, не раздумывая, пожертвовала бы им ради старших детей. Он вообще не должен был родиться, если бы однажды она поздно не возвращалась домой.