И Снежка достала из небольшого холщового мешочка, который с ней все время был, нитки и спицы для вязания. Спицы были серебряные, а нитки такие белые и пушистые, словно бы из снега сотканы.
— Чудо какое, — улыбнулась Майрека.
— Муж мой сказал, что из этих ниток можно шаль связать теплую, и будет она греть в самый лютый мороз, и еще — здоровья прибавит! — Снежка чмокнула старуху в щеку и бросилась дальше собираться.
— Спасибо тебе, — расчувствовалась та, слезы кончиками платка утирая, но так, чтобы внучка этого не заметила. — И Мороз Ивановичу передай, что я рада, что он с нами породнился. О таком зяте только мечтать!
Уходить не хотелось — но времени было мало, нужно всех повидать успеть. И Снежка, тепло простившись с Марейкой, пошла по сверкающему белому насту в сторону Медведь горы, под которой стояла изба бабы Фени. По дороге девушка любовалась огромными сугробами, которые казались присыпанными алмазной крошкой, небо было чистое, глубокое, такого пронзительного синего цвета, который только зимой в горах бывает. По нему изредка плыли перистые облака, а солнце распускалось янтарным цветком, рассыпаясь медовыми брызгами по белому снегу, и так радостно было, так хорошо. Дышалось легко, пахло свежестью морозного утра, дымом, что столбами поднимался из труб — и Снежке показалось, что это прозрачные стволы тополей виднеются над крышами, занесенными снегом. Потом она вспомнила, что уходила к жениху аккурат в конце недели, а это значило, что сейчас суббота, банный день. Вот отчего слышен так сильно запах распаренного дерева, березовых веников…
Девушка лишь улыбнулась, глядя, как возле одной из бань возится с дровами хозяин, надеясь, видимо, как можно быстрее протопить. Раньше Снежка любила ее, но не слишком паркую, и всегда опасалась заходить в баню по-черному, у одной из теток такая была. Махонькая, кривобокая, заросшая травой до самой крыши. Внутри темно всегда, окошечко узкое и низкое, света оно не давало почти, а если еще вечером идешь… лампочка там тусклая была, едва горела, и все в пару и дыму… жутковато даже становилось. Как раз там она с банником и познакомилась — когда в обуви зашла, подзабыв, что нужно ее оставлять за порогом. Он из-под полатей как выскочил, как зарычал-зафырчал, весь в саже и листочках березовых, пропахший дымом. Бросался угольками и веточками от веника, пытался напугать. Удалось ему это — Снежка после того долго сама в баню не ходила, все с сестрами или матерью, при них дух егозливый не трогал ее, вообще не показывался. Когда она про то взрослым говорила, они лишь смеялись — мол, угорела девка, нечего был в первый пар идти-то! Только бабушка Феня шепнула потом тихонько, чтобы никто не слышал, что банник с женкой своей первыми любят париться, оттого не стоит сразу, как затопили, идти. Поверила ей бабушка, не стала смеяться, как другие.