- Ах, нам пора, простите, - она пересадила Машеньку на другую руку, так, что из её руки пропала «новая игрушка», отчего малышка недовольно заплакала.
- Пройдёте? – растерянно, Агата.
- Хорошо, - не менее растерянно.
В доме царил беспорядок, разбросанные вещи лежали на картонных коробках, где-то валялись игрушки, где-то книги.
- Мы ещё не успели разобрать вещи, - сказала Агата и бодро перешагнула через коробку, на ходу отодвинув другую. – Проходите. Мальчишки, мыть руки, - под наигранный вздох.
Они прекрасно посидели, поужинав и поболтав о том, о сём, он узнал, что новые жильцы из крупного города, мегаполиса. Агата сдала квартиру, чтобы легче было платить за ипотеку, и они с детьми перебрались сюда.
- Это временное решение, - сказала так, как будто сорвать детей с места, сорваться самой, уехать в совершенно другую реальность – ничего не значащий пустяк. - И нам тут нравится, красиво, - «красиво» она сказала, немного смущаясь.
- Мурочка, прости, но это не очень умное решение, - что ещё можно ожидать от блондинки? – У тебя остаётся небольшая разница, учитывая переезд и неизбежные расходы, связанные с этим – это заведомо невыгодное предприятие.
- И что же надо было делать? – прищурив глаза.
- Работать.
- Да что вы! - повернувшись в окно. – Как быстрей всего пройти к морю? – явно уходя от беседы.
- Могу показать, это недалеко.
Она радовалась морю, как девчонка, скинув босоножки, побежала к пенящейся и шуршащей воде, фыркала, как котёнок, удивлялась, что оно оказалось холодным, и, застыв, улыбалась чему-то своему, уносясь в мечтах или воспоминаниях куда-то далеко.
Они попрощались тут же, на пляже, и он решил больше не поддерживать знакомство со странным семейством. При случайных встречах они здоровались. Она искренне улыбалась и махала рукой, если он проезжал мимо. Арнольд провожал подозрительным взглядом, а Лютик улыбался, показывая ряд только выросших коренных зубов.
Почесав за ухом большого пса, Ярослав повернулся, чтобы поехать домой, как вдруг почувствовал, как кто-то дёргает его за рубашку.
- Это ваш? – Лютик благоговейно гладил квадроцикл, как живое существо.
- Цезарь, свои, - перво-наперво дал команду псу. Тот был безобидным, и в глубине души считал себя болонкой, но собака есть собака, а ребёнок – все-таки ребёнок, и никто не знает, что в голове у одного и у другого. Цезарь – огромный, чёрный ньюфаундленд, обиженно посмотрел на хозяина и сел рядом с его ногой, показывая, что он приличный пёс и вовсе не собирается проявлять агрессию к незнакомцу, для убедительности он даже повилял хвостом.